Приданое для Анжелики

Анжелика одна приезжала в большой дом, снятый ими, и настроение у нее портилось. Адриан появлялся поздно, взвинченный, нетрезвый, а чаще просто усталый, и исчезал еще до рассвета. Нет, его отношение к ней было внешне ровным и всегда доброжелательным. Они все выяснили и обо всем договорились, но он ей нравился! Она совершенно точно знала, что не безразлична ему. Все было не так.

С этим ощущением, что все не так, она и забиралась в экипаж. Анжелика и Адриан собирались ехать к сестре мэра.

Тут его кто-то окликнул:

— Эй, василек!

Окрик был нехороший, злой. Анжелика нахмурилась и выглянула из экипажа. К Адриану подходили четверо военных в белых штанах.

— Езжай! — сказал он ей. — Я буду позже.

В этом «езжай» чересчур ясно прозвучала интонация, не терпящая возражений. Так он загонял ее в угол, говорил о свадьбе еще тогда, у Лавуазье.

— Стой! — приказала Анжелика кучеру.

Тем временем разговор Адриана с военными в белом накалялся. Анжелика уже много раз слышала весь это набор санкюлота: республика, свобода, Робеспьер. Адриан слушал, кивал, что-то отвечал, объяснял и даже почему-то оправдывался. Хотя, казалось бы, вот он, дом сестры мэра, всего за два квартала. Там его никто не тронет.

— Жан! — негромко, но требовательно произнесла она. — Мы опаздываем.

Тогда старший снова сказал что-то о республике, Робеспьере и посмотрел на нее. В его взгляде было что-то такое мерзкое, столь непереносимое, что ее передернуло.

— Жан! — выдавила Анжелика. — Поехали. Пусть они хоть зацелуют своего Робеспьера в задницу, но нам пора.

За минувший месяц Адриана пытались арестовать восемь раз, и ничего фатального в этом не было. Все подозрения в дезертирстве жестко отметались вместе с попытками выяснить дислокацию полка, в котором он якобы служил. В его пользу работала новенькая, с иголочки, форма, какую носят одни интенданты, а главное — речь. Он мог послать по-солдатски или перейти на зловещий лексикон человека, близкого, например, к чрезвычайной комиссии. Он видел и слышал, как это делается, десятки раз, жил в этом каждый свой день. Даже люди с недюжинными полномочиями всегда пугались. Уж они-то знали, что справедливости нет. Но в этот раз все было намного хуже.

— Эй, василек! — окликнули его.

Это означало, что подозвал его не волонтер в такой же форме василькового цвета, а профессиональный военный в белых штанах.

Адриан обернулся и замер. Он помнил этого красномордого мужчину, и тот немедленно узнал его. Именно этого «медведя» Адриан травил в Париже в тот последний беззаботный вечер, после которого узнал, что отец разорен.

— Езжай! — бросил он Анжелике и двинулся навстречу. — Надо же! Хлебная секция! Что тебе?

Начался разговор — трудный, серьезный. Бывший вождь толпы санкюлотов повзрослел, поумнел. Было видно, что он уже убивал. Это был настоящий фронтовик. Он ничего не забыл и теперь хотел поквитаться. Не содрать взятку, не исполнить солдатский патриотический долг, а именно отомстить.

Адриан не спешил, не пугал и не козырял. Он убеждал — шаг за шагом. Санкюлот, уже не знающий, к чему придраться, поднял взгляд на Анжелику.

Тут она не выдержала и сказала то, что лучше бы при четырех свидетелях не говорить:

— Жан, поехали. Пусть они хоть зацелуют своего Робеспьера в задницу, но нам пора.

— Ну вот и все. — Бывший санкюлот усмехнулся и приказал своим подчиненным: — Арестовать изменника!

Адриан врезал ему под ребра, выдрал из его ножен саблю и что есть силы плашмя саданул по конскому крупу.

— Пошел! К мэру!

В следующий миг штык фронтового друга санкюлота вошел ему под ребра.

Анжелика спешила как могла. Она уже знала, что главное — опередить события. Заплатить придется многим. Так и вышло. Мэр присвистнул и мигом объяснил ей разницу между тихой, никому не известной внутригородской коммерцией и обвинением в измене со стороны армии.

— Мне нечем на них надавить, Жанетта.

Она мигом проехала в якобинский клуб, выдрала из-под сиденья экипажа свои луидоры, давным-давно полученные от Адриана, но ее отправили к начальнику тюрьмы.

— Если он не поможет, то больше никто.

Но начальник тюрьмы по вечернему времени уже ушел домой. В его кабинете сидели врач и дежурный офицер.

— Я жена Жана Молле! — заявила она врачу. — Как он?!

— Обычная штыковая рана, — ответил тот и пожал плечами. — Один из десяти в таких случаях поправляется.

— Один из десяти?! — ужаснулась Анжелика.

Врач равнодушно кивнул.

Анжелике стало плохо, но она стиснула зубы и попыталась представить, что на ее месте сделал бы Адриан.

— Значит, девять из десяти погибают? — Не дожидаясь ответа, девушка швырнула на стол все свое золото. — Оформляйте документы о его смерти и выдаче тела мне, вдове. И никто вас ни в чем не обвинит!

Врач глянул на дежурного офицера и хихикнул:

— Гениально!

Жан Молле, обвиненный в измене, еще не был осужден, а потому общие требования по захоронению казненных его не касались. Тело и впрямь можно было просто забрать.

— Пополам? — Врач подмигнул офицеру.