Приданое для Анжелики

В такой момент Аббат и получил известие о том, что Жан и Жанетта Молле найдены в небольшом городке рядом с линией фронта. Эта новость пришла из агентурных сетей, а не от Охотника.

«Пора его убирать», — подумал Аббат, зная, что победил.

Не пройдет и нескольких часов, как он получит следующее донесение, извещающее о том, что Жан и Жанетта Молле арестованы и препровождаются в Париж.

Пожалуй, Анжелике нравилась такая жизнь. Новое простонародное имя убрало ненужные препоны, и комиссарский бомонд принимал ее как свою. Да, ей мешал колониальный говорок, но она уже усвоила революционный лексикон, и это стирало границы.

— Гражданка Молле! — Новые подруги делали круглые глаза. — Вы видели, в чем вышла в свет гражданка Ноэль? На ней были панталоны! Без юбки!

— Даже не знаю, что сказать. — Анжелика азартно делала такие же круглые глаза. — Но, если честно, мне понравилось. У гражданки Ноэль красивые ноги, и это сразу стало бросаться в глаза.

Разумеется, не похвалить гражданку Ноэль означало крупно рисковать. Ее муж был главой местных якобинцев. Он решал, кто будет работать в городской администрации.

Но Анжелика и впрямь сразу же влюбилась в этот новый женский наряд. Да, страшно. Да, сразу же ставится под сомнение весь гардероб. Ведь к панталонам надо что-то подбирать! С ними все смотрелось иначе: и шляпки, и шарфики, но главное, непонятно, как быть с корсетом. Приходилось переосмысливать весь ансамбль!

При этом, как шепотом говорили комиссарские жены, прямо сейчас в Париже можно было потерять голову лишь за то, что ты имеешь две перемены белья. Об этом легко могли донести! Стараясь отвести от себя подозрения в нелояльности, вполне состоятельные люди ходили в стоптанных башмаках и носили медные перстни с изображением трех новых мучеников: Марата, Шалье и Лепелетье. В Нанте, где армия республики начала одерживать верх и полетели первые головы заговорщиков, бомонд и вовсе обязали носить серьги в виде гильотины с не слишком радостным девизом «Свобода, равенство или смерть».

Но здесь, в провинции, да еще у линии западного фронта, все было иначе. Войска герцога Брауншвейгского стояли буквально в двух сутках пути, и это позволяло плевать на условности. Главное, в тех же двух сутках пути начиналась Европа, еще никем не освобожденная, и оттуда везли буквально все! Только плати.

Анжелика чувствовала себя спокойно, свободно и комфортно — не надо бежать, скрываться, стоять весь день на промозглом ветру и продавать нагловатым юнцам поношенное белье, привезенное из Пруссии.

Женская часть бомонда вела здоровую, мирную жизнь. Периодические переезды ничего не меняли. Дамы обязательно давали Анжелике революционные рекомендательные письма, и она стремительно вливалась в новое общество — со своими новостями, нарядами и безусловной полезностью Адриана для их мужей.

Адриан был единственной ее проблемой, в первую очередь из-за неопределенности их отношений. Когда он впервые появлялся в свете, женщины как по команде замирали. Высокий, молодой, красивый и очень мужественный фронтовик в голубом мундире добровольца, грудью закрывающий страну от пруссаков! Это производило сильное впечатление. Надо понимать, как они смотрели на Анжелику. Но уже через недельку бывалые дамы начинали понимать, что тут не все чисто. Они догадывались, что Анжелика с ним ложа не делит.

Конечно, она с легкостью соврала бы, но выдать Адриана за брата было невозможно. По правилам, введенным революцией, они обязаны были становиться на учет у местного офицера-регистратора, и тот, разумеется, знал о Жане и Жанетте Молле все.

Впрочем, еще через недельку, когда комиссары получали основную часть бонусов, дамы уже знали, что Адриан — крупный коммерсант. На Анжелику в очередной раз начинали смотреть по-новому, с не меньшим уважением. Основания для этого были. При помощи подруг она сводила Адриана с теми, кто сам не шел на контакты.

Но главное состояло в том, что Адриан работал предельно честно и чисто. Революционный бомонд получал свои взятки и мог тут же об этом забыть. Все концы сходились на Адриане: и купля-продажа, и оформление, и риск. Случись что, и на гильотину отправился бы он один.

Надо сказать, что вмешательство Адриана быстро налаживало нормальную жизнь. Бомонд переставал рыться в конфискованном тряпье казненных и принимался покупать приличные контрабандные ткани. Цены на хлеб в городе падали, мастеровых переставало шатать от голода. Крестьяне, сбросившие зерно, беззаконно утаенное от власти, на какое-то время переставали мечтать о кровавом роялистском мятеже.

Пожалуй, во всей Франции был только один человек, которому Адриан действительно наносил вред: неподкупный вождь Робеспьер. Но, покрутившись в революционном бомонде, Анжелика уже знала: вождя не ценит никто. Вальяжного взяточника Дантона уважали, бешеного Марата любили, а этим фруктом как-то брезговали. Наверное, поэтому Адриан, нарушающий десятки законов, в ее глазах был абсолютно чист. Даже слишком.