Приди и помоги. Мстислав Удалой

То, что рассказал Котян, было еще страшнее, чем все слухи, которые доходили раньше. Надвигается враг невиданный, его нельзя было испугать, нельзя было с ним договориться. Можно было только уничтожить его. Но легко сказать — уничтожить, когда воинов у Чингисхана насчитывалось больше, чем звезд на небе, — так рассказывал Котян. И не только числом сильны татары. Славятся они своим боевым искусством — ловко рубятся на саблях, метко стреляют из лука на полном конском скаку. И еще — они не знают страха смерти и жалости к врагу. Если берут город, то убивают всех до единого. И полона не берут — зачем им рабы, когда целые страны у них в рабстве.

Котян был в степи влиятельным человеком, имел свое войско сильное, мог всегда удесятерить свои силы, позвав на помощь родственников. Всю степь мог поднять. И его воины тоже были не из последних — с конца копья вскормленные, выросшие в седлах, с юных лет познавшие вкус битв. Да и сам хан Котян был отважным воином — иным просто нельзя ему было быть, иначе недолго он оставался бы ханом. И вот теперь храбрый Котян был испуган — до того испуган, что руки у него тряслись и голос прерывался, когда он рассказывал о татарах.

Можно было вместе с ним испугаться. Но Мстислав Мстиславич, понимая всю опасность надвигающейся грозы, ощущал в душе вместе с тем какой-то молодой восторг. Словно Бог в награду за труды его долгой жизни наконец послал ему то самое испытание, преодолев которое он исполнит свой высший долг, свое предназначение. Надежда на этот подарок судьбы все время была жива в его сердце.

Мстислав Мстиславич отправился с тестем в Киев.

Там уже было неспокойно — весть о татарах всполошила всех. Люди приходили и приезжали в Киев отовсюду. Всем хотелось получше разузнать — верны ли слухи, затопившие всю Русь, как вода в половодье. Древняя столица в эти дни стала как никогда многолюдной. Все расспрашивали всех. За половцами народ ходил толпами — они были самые осведомленные, они уже видели татар. Те из степняков, что могли кое-как объясняться, косноязычными словами расписывали всякие страсти, в которых, однако, правды было не очень много. Половцам хотелось и русских посильнее напугать, чтобы дали помощь, и самим не уронить свое достоинство, чтобы о них никто не подумал как о воинах, легко бегающих от врага. В конце концов образы татарских ратников обросли невообразимыми подробностями: и по три руки у них оказалось, и по две головы, и питались они одной только кровью человеческой, и так далее.

Мстислав Мстиславич, успевший хорошенько расспросить обо всем Котяна, имел, наверное, самое правильное представление о татарах. И прибыл он в Киев к Мстиславу Романовичу с давно созревшим решением: созывать всех князей на большой совет.

Не просто большой совет, а именно — всеобщий. Какого никогда еще не было на Руси. Забыть все обиды и междоусобицы перед лицом единой для всех опасности — и собраться под одной крышей, чтобы приготовить всенародное ополчение. И немедленно выступать в небывалый поход — только так можно остановить надвигающуюся с востока смерть.

Князь киевский Мстислав Романович, прозываемый Добрым, выслушал предложение Мстислава Мстиславича и первым делом усомнился. Собрать-то князей можно, и если кто не захочет идти добровольно, то пригрозить — в крайнем случае. Но Удалому ли не знать, что среди потомков Рюрика так много князей — смертельных врагов друг другу! И, собравшись в одном месте с дружинами, как бы они тут же и не начали войну, только друг с другом. Не начнут, убежденно говорил Мстислав Мстиславич. Во-первых, от свары удержит их страх, который один на всех. А во-вторых — мы-то на что? Не дадим князьям собачиться.

Прямо из Киева отправились сотни гонцов — во все уделы и княжества русской земли.

Каждый прибывший в Киев князь был встречен с большим почетом. Не всем, конечно, доставались одинаковые почести, но для многих захудалых отпрысков славного Рюрикова рода, мелких поместных князьков, и тот прием, что им оказывали, был никогда ранее не виданной честью. Особенно старались приветить каждого из будущих союзников половецкие ханы Котян и Бастый — они, хорошо знавшие о взаимной нелюбви многих Рюриковичей, понимали, что происходит событие, выходящее из ряда обычных. Любой князь, даже такой, что мог выставить в общее войско всего десятка два-три вооруженных дружинников, одаривался щедро. Кто получал пару коней, кто — редкого зверя вельблюда, украшенного упряжью с серебряной насечкой, кому дарили богатое оружие, захваченное, может быть, когда-то в разбойном набеге на русскую землю, а кому — черноокую невольницу с насурьмленными веками, кольцами в ушах и бесстыдно открытым пупком.

Владетели большие и малые все съезжались — каждый день кто-нибудь прибывал. Ни разу в жизни они вместе не собирались и, видя вокруг такое количество Рюриковых потомков, впадали в состояние тихого изумления. Ни о каких старых спорах и обидах здесь и речи быть не могло.