Приди и помоги. Мстислав Удалой

Старшими в совете были, по общему признанию, Мстислав Мстиславич Удалой, князь галицкий, Мстислав Романович, князь киевский и брат покойного Всеволода Чермного, князь черниговский Мстислав Святославич. Последний представлял в совете ветвь Ольговичей.

В просторной гриднице княжеского дворца в Киеве начался совет. Здесь когда-то пировали дружины великих князей Всеволода, Изяслава и Святослава. И теперь было тесно от множества собравшихся. Был тут князь смоленский Владимир Рюрикович, были братья Мстислава Удалого Владимир и Давид. Были зятья Мстислава Романовича князья Андрей и Александр Дубровецкий, и сын его, бывший новгородский князь Всеволод Мстиславич. Был, конечно, Волынский князь Даниил Романович — он приехал одним из первых, пылая жаждой сражения. Были сыновья Всеволода Чермного, и старший из них, Михаил Всеволодович. Был Мстислав Немой, брат Ингваря Луцкого. Был сын Ингваря, молодой князь Изяслав Ингваревич. Были князья Святослав Яновский, Святослав Шумский, Юрий Несвижский — и еще многие и многие.

И только сыновья Всеволода Большое Гнездо не приехали на совет! Ни великий князь Георгий Всеволодович, ни Ярослав, ни Святослав — ни один не приехал. Из уст в уста передавали на совете надменный ответ князя Георгия: он-де в общем сборе большой пользы не видит, земля его защищена крепко, и если придет враг, то как-нибудь великий князь и братья его с врагом справятся — так всегда бывало, так будет и впредь! Говоря по правде, суздальская военная мощь не была бы лишней, и на нее рассчитывали. Больше всех — Мстислав Мстиславич Удалой.

Он знал, почему великий князь отказался приехать. Для Георгия Всеволодовича мысль о том, что придется стать под начало Мстислава Удалого, была невыносима. А в том, что Мстислав Мстиславич возглавит поход, великий князь не сомневался. Кому же еще возглавить?

И даже если Удалой ради общего дела наступил бы на свою гордость и предложил Георгию быть старшим — то пошли бы за великим князем остальные? В этом владетель половины всей русской земли уверен не был. Он сидел во Владимире и злился: опять получалось так, что князь Мстислав Удалой всех опередил, опять вышел в главные спасители и защитники Руси. Ни одного дружинника не получит союзное войско!

Совет шел долго, почти целую неделю.

— Сегодня татары нашу землю взяли, — говорил Котян. — А завтра — вашу возьмут! Не остановятся! Мы с вами соседи давние, друг друга знаем. Собирайте войско на татар! Наши воины все с вами пойдут!

— Слушайте, братья, — сказал Мстислав Удалой. — Слушайте его. Нынче половцы нам друзья и союзники. Помочь им надо! Им поможем — и себе поможем!

— Так-то оно так, — с сомнением проговорил Мстислав Святославич, князь черниговский. — Поверить им можно. Почему не поверить? А все же я думаю: не хотят ли друзья наши половцы нашими руками своих врагов побить?

— Именно! Именно! — раздалось несколько голосов.

— Дело непростое, большое дело, — продолжал Мстислав Святославич. — Всю землю поднять — не шутка. Да только на кого поднимать? Что-то я про татар этих не слыхал никогда. Где они, эти татары? Я так рассуждаю: пусть придут сначала, а там поглядим, что делать. Может, они и не придут.

Некоторые были согласны с черниговским князем. На совете таких высказываний было достаточно: несмотря на богатые половецкие подарки, многим трудно было преодолеть в себе вековую недоверчивость к поганым. Хан Бастый, чтобы убедить сомневающихся, даже отказался от своей веры языческой, приняв православное крещение, и теперь, убеждая русских, осенял себя крестным знамением столь усердно и часто, что рука уставала.

И все же много было колеблющихся. Мстислава Мстиславича, который председательствовал в совете, это начинало раздражать. Приговор собирать общее войско должен быть единогласным! Но время шло, а разговоры все не кончались.

Он понимал, что кое-кто возражает против общего согласия для того только, чтобы придать себе в глазах окружающих больше веса и значительности. Князю, ранее жившему в безвестности и располагавшему ничтожной военной силой, было лестно, что его голос звучит наравне с голосами таких великанов, как Удалой или Мстислав Романович, и в ответ на него не цыкают, а принимаются еще и еще раз убеждать в том, в чем сам князь давно для себя уже убедился. Порой, устав разговаривать, Мстислав Мстиславич сердился на себя: зачем было непременно собирать всех? Хватило бы одних стольных, скорее бы договорились. А те уж пускай сами собирают свою меньшую братию — кто их ослушается?

Но приступы раздражения были краткими и быстро проходили. Мысль созвать именно всех как-то соответствовала торжественному состоянию души Мстислава Мстиславича. Он запасался терпением и снова принимался доказывать.

Ему сильно помогали молодые. Даниил Романович, Олег Курский, Изяслав Ингваревич — для них сомнений не существовало! Сердца юношей кипели восторгом. Еще бы — в самом начале жизни им давалась возможность покрыть себя славой в величайшем сражении, какого еще не знала русская земля!