Приди, Ибрагим!

— Да-да,— раздражённо прервал программист,— ритмы переходов чётко определены генетической программой, для каждого рассчитан индивидуальный ритм, и каждый волен выбрать себе жену, друга, коллегу с таким же ритмом, чтобы навсегда исключить религиозную рознь. Если сегодня истово веришь в Пророка, а завтра, проснувшись, столь же ревностно — в святое распятие, поневоле приучаешься быть терпимым ко всему. Атеистов на Марсе нет вовсе — генетическая программа этого не предусматривает. Это ужасно…

— Вы атеист? — поняла Мария и ужаснулась. Она даже отодвинулась на своём стуле подальше от этого человека.— Тогда понятно, почему вам здесь… Но послушайте, вас ещё можно спасти! Отец Александр, наш приходский священник, объяснит вам, в чём состоит обряд крещения, и вы сможете…

— Нет, благодарю. Я не конструкт, у меня естественная наследственность, как у всех землян, мне это не годится, я, видите ли, должен поверить сам, своей душой… И в какого-то одного Бога, а не в трёх по очереди… Нет, вы не понимаете. Весь этот марсианский эксперимент, по-моему…

Он неожиданно замолчал, повернулся к пульту и, не обращая больше на Марию никакого внимания, начал выстукивать на клавиатуре текст официального заключения. «Странный человек»,— подумала Мария. Ей было что возразить, но она не успела, в комнату вошёл мужчина в форме Лиги генетиков Земли. Видно, большое начальство. Уши у молодого программиста неожиданно побагровели.

— Цандер,— сухо сказал вошедший,— вы опять за своё? Третье предупреждение. Отправитесь на Землю вечерним рейсом. Штраф в размере месячного пособия будет внесён в личное дело.

Программист молчал.

— Мария,— голос генетика приобрёл обволакивающую мягкость,— всё в порядке, Мария. Центр, однако, рекомендует вам разорвать помолвку с Соломоном Таррашем.

— Но у нас же синхронизованные ритмы…— робко вставила Мария.

— Да, конечно, иначе вы бы просто не смогли познакомиться, не говоря уж о том, чтобы полюбить. Но, как сказал коллега, ваш ритм абсолютно устойчив, а ритм вашего избранника стабилен лишь в пределах двух сигма… Вам это ни о чём не говорит, я понимаю. Иными словами, любой стресс, отличный от привычного, может вызвать сбой ритма, и тогда… Ну, вы знаете.

— Я буду оберегать Сола от стрессов,— твёрдо сказала Мария.— Мы уже решили: первая свадьба будет в церкви на следующей неделе. Вторая — хупа в синагоге — через три месяца, когда изменится наша фаза. А потом, в декабре, мулла совершит обряд по мусульманскому обычаю. И мы будем жить долго и счастливо и умрём в один день.

Она не помнила, откуда вычитала последнюю фразу. Возможно, в Коране? Или в Торе? Обычно не запоминалось ничего из того, что происходило в иных конфессионных фазах, но кое-какие слова оставались лежать на донышке сознания, и она подбирала их, будто монеты на улице.

Генетик покачал головой.

— При сбое в два сигма я не могу вам ничего запретить,— сказал он.— При трёх сигма я бы просто отправил и вас, и вашего… кто он сейчас? Соломон?., вашего Сола на коррекцию. Жизнь человека превыше всего, а сейчас вы намерены подвергнуть её неоправданному риску. Любой стресс…

— В Марсианской республике не бывает нестандартизованных стрессовых ситуаций,— твёрдо сказала Мария, повторив фразу из учебника по истории колонизации Марса.— Я люблю Сола.

— Аминь,— пробормотал генетик, взял из руки программиста дискету с заключением и протянул Марии.— Вы свободны.

Программист хмыкнул и забарабанил пальцами по пульту.

— Вы свободны,— повторил генетик.

И Мария пошла к выходу, понимая только одно: скоро она станет женой. Женщиной. Матерью…

— …а душа твоего мужа, Мария,— закончил свою речь Его Высокопреосвященство,— пребудет в мире.

Епископ встал, и Мария поднялась с колен. В храме было холодно, но она дрожала не поэтому.

— Я не должна была отпускать его на Землю,— сказала она.— Но он так мечтал… Святой отец,— решилась Мария задать вопрос, казавшийся ей кощунственным,— неужели расчёт выше любви?

Епископ, протянувший уже руку для поцелуя, отдёрнул пальцы.

— Не богохульствуй! — строго сказал он.

— А вы, святой отец,— продолжала Мария, стоя перед епископом и чувствуя, как поднимается из глубины её христианской души волна протеста,— а вы, святой отец, когда изменится ваша фаза, станете раввином и будете читать по субботам Тору, а потом, в новой фазе, подниметесь на минарет и воздадите хвалу Аллаху? Да?

— Такова цена нашего спокойствия,— кивнул епископ.— Тысячи лет мир сотрясали религиозные войны, они и сейчас сотрясают Землю с новой, невиданной прежде силой. И только здесь, на Марсе, благодарение Всевышнему, нам удаётся сохранить этот оазис, поскольку каждый из нас периодически переходит от одной конфессии к другой, это заложено в нас генетически и позволяет иудею быть терпимым к мусульманину, христианин мирно живёт с иудеем, ибо каждый знает, что настанет время, и он сам…

— Значит, расчёт выше любви?