Приднестровский беспредел

— Скажу больше, — произнес задумчиво Миха. — По большому счету Кишинев добился бы здесь гораздо большего, действуя не так нагло…

— Это как?

— Без войны, — ответил Миха. — Политическими мерами… Э, Борода, — перебил он сам себя, — ты чего с козыря зашел? Не имеешь права: захода с козыря еще не было… Так вот, если бы Молдова сохраняла мир, согласилась на автономию Приднестровья, а сама втихую вела бы диверсионные действия, подрывала авторитет правительства ПМР, вводила таможенные и торговые ограничения, давила бы ПМР экономически, нагнетала на левом берегу атмосферу неуверенности в завтрашнем дне, нервозности…

— А нас и этим не проймешь, — уверенно ответил Борода. — Знаете, ребята, я только одного хочу: чтобы вам наконец-то дали приказ наступать. Мы бы на том берегу живо порядок навели…

— Не, ну нельзя ж ко всему подходить так топорно, — сказал с легким раздражением Миха. — Иногда надо думать и о том, что находится вне твоего окопа…

Какое-то время играли молча.

— Все, — сказал после очередного круга Саша, подсчитав очки. — Я закончил. Перевалил через сотню…

— Кто на втором месте? — лениво поинтересовался Миха, откидываясь на спину.

— Борода.

— Не горюй, Ворошилов, — утешительно заявил Борода. — У тебя ведь тоже, как никак, почетное третье место…

— Да ну вас, жалкие прушники, — отмахнулся Миха. — С вами ни играть, ни пить, ни воевать нельзя. Больно вам во всех этих делах фартит…

— А ты не будь таким умным, — без тени улыбки посоветовал Саша. — Не нагнетай. Не думай как маршал Шапошников, когда сидишь со стволом в окопе, думай как солдат… Будь проще, Ворошилов, — добавил он, поднимаясь. — Тогда и тебе будет проще. Уяснил?..

Наверное, самым неприятным и опасным жанром в «искусстве» фронтового разведчика является разведка боем. Во-первых, конечно, потому что действо происходит днем. Во-вторых, потому что все в открытую. Ну, а самое неприятное заключается в том, что обычно разведчик, диверсант стремится выполнить свою миссию безо всякого шума, без единого выстрела. А разведка боем как раз и заключается в том, чтобы, сымитировав атаку, вызвать на себя огонь максимального количества вражеских дзотов, огневых точек, батарей. Вызвать, чтобы засечь. Поэтому вполне можно классифицировать разведку боем как своего рода ловлю на «живца», где «живцом» выступает именно имитирующее атаку подразделение.

Понятно, что приказ произвести разведку боем вызвал у «шатунов» коллективный приступ черной меланхолии.

— Это где, под Коржевым? — спрашивал Норов, разглядывая карту. — Е-мае, так туда же соваться ну никак нельзя! Что за херня, Саша? Мы же данные в штаб отправляли!

— Ну не дошли еще данные, Леня, ну что же я могу сделать…

— Да ты погоди, погоди!.. Там же перекрестный обстрел отсюда и вот отсюда, — Норов неистово затыкал пальцем в карту, — мы же в решето домой приедем!.. А минное заграждение, а пушки вот здесь?!..

— Если хочешь, возьми сегодня увольнительную…

— Да?! Это ты мне такое говоришь?! Хорошо. Добро. Ладно. И возьму! И на хер мне не упала вся ваша война со всеми разведками боем, мать-перемать…

Норов не взял увольнительную. Да он с самого начала знал, что не возьмет, хотя и грозился. Тут уж дело было в неписаном кодексе чести «шатунов», согласно которому перед лицом наиболее трудных и опасных дел отпуска, увольнительные и прочие отмазки просто переставали существовать до поры до времени.

Поэтому на дело команда «шатунов» выехала в полном составе. Они шли на трех машинах: впереди — БАТ, за ним — обшитый дополнительной броней ГМЗ, еще один самодельный бронемонстр с массивной стальной «лопатой», а следом — один БТР.

Был яркий солнечный день, теплый и радостный, в который гораздо предпочтительнее попивать винцо в тенистом саду, чем на театре военных действий искать себе на задницу неприятности. Но выбирать не приходилось.

Три машины перестроились в боевой порядок в персиковом саду и на полной скорости помчались по полотой касательной к румынским окопам, ведя пальбу из всех башенных видов оружия. Румыны немедленно открыли ответный огонь.

Миха находился в БТРе. Сквозь мутный триплекс, дергающийся перед глазами в унисон рисунку рытвин и ухабов под колесами машины, он с трудом разглядел мелькающие стволы деревьев, зеленый массив на заднем плане, а между первым и вторым — быстро приближающуюся неровную линию вражеского окопа. Где-то над головой безостановочно тарабанил башенный крупнокалиберный пулемет, Юрка, водитель, неистово матерясь, круто бросал машину влево-вправо, уворачиваясь от попаданий; заглушая стрельбу и взрывы снаружи, ревели моторы, а рядом, бок о бок, прерывисто дышали солдаты.

Машины прошли в один конец, развернулись и двинулись вдоль окопов в обратном направлении. Миха кинулся к триплексу другого борта. Отлично были видны пять ведущих пальбу огневых точек, чуть дальше, из низинки стреляли две пушки. БТР здорово тряхнуло, запахло дымом. Пора было уходить.