Придорожная трава

Он поднялся на первую ступеньку, когда перед ним вдруг вырос огромный мрачный силуэт. От неожиданности Илья отступил назад. Существо двухметрового роста, да еще и стоящее на ступеньках, нависло над ним, и он разглядел клыкастую морду, похожую на волчью.

– Уходи, хозяин избушки, – сказал Леший. В его голосе не было угрозы, только равнодушная усталость и снисходительность.

Илья отступил еще на пару шагов, чтобы смотреть ему в глаза, не задирая головы:

– Я не могу. Вы обещали до Купалы дать им возможность уехать. У них есть три дня. Это нечестно.

– Что тебе за дело до них?

Илья усмехнулся:

– Она тоже спрашивает, что мне за дело до вас. Как вы не понимаете, они живые… Они люди, они…

– Твои соплеменники? – хмыкнул Леший, – ну и что? Они собираются уничтожить тебя, и нас вместе с тобой. Они, в отличие от тебя, не хотят знать сострадания. Оставь их нам. Они умрут тихо и безболезненно, и даже без страха.

– Нет… – прошептал Илья и покачал головой, от ужаса и удивления приоткрыв рот.

– Уйди, хозяин. Не надо вмешиваться.

– Вы давали им срок до Купалы…

– Хватит. Они превысили меру терпения. Женщина ищет способы уничтожить избушку, разве она не сказала тебе об этом? Мы не можем такого допустить. Пусть она умрет до того, как успеет это сделать.

– Послушайте, дайте мне с ней поговорить, – Илья шагнул вперед, – в последний раз. Я смогу убедить ее…

– Сколько раз ты уже это делал? И что? Это что-нибудь изменило?

– Я говорил с ней так, что она меня не понимала. Может быть, теперь я смогу?

– А если не сможешь? Если она опять не станет слушать тебя. Верней, не услышит? Что будет тогда? Ее смерть будет закономерной и справедливой.

– Вы хотите сказать «целесообразной»? – скривился Илья.

– Пусть будет так. Для нее, как ты выражаешься, целесообразность – главное жизненное правило. Так что справедливым будет подходить к ней с ее же мерками.

– А дети? Ее дети?

– Ее дети – часть ее, так же как твой сын – часть тебя. Уходи. Забудь о них.

– А если я не уйду? – Илья поднял голову, – вы убьете и меня?

– Нет, – покачал головой Леший, – это было бы несправедливо. Мы можем причинить тебе вред только случайно.

– Дайте мне забрать хотя бы детей… Они ни в чем не виноваты, – твердо сказал Илья.

Леший крякнул и задумался, а потом ответил:

– Тебе не стоит подходить к детям сейчас. Это опасно для тебя.

– Да мне все равно – опасно это или нет! – крикнул Илья, – я заберу их, даже если вы все встанете у меня на пути!

Леший рассмеялся – утробно и хрипло.

– Тебе смешно? – еле сдерживая злость, спросил Илья.

– Да, мне смешно. Никто не встанет у тебя на пути. Ты – хозяин избушки, ты имеешь право решать. Только помни, что от твоих решений зависит и наша участь. Готов ли ты решать НАШУ судьбу так же легко, как распоряжаешься своей?

Илья смешался.

– Но… но если я позволю их убить… Это тоже будет на моей совести.

– Да, – согласился Леший с улыбкой.

Илья вздохнул. Нет, спонтанное желание Вероники уничтожить избушку не должно стать ее смертным приговором. Это… несоизмеримо. Нельзя убивать за одно только желание. Он убедит ее. Он объяснит ей, и она поймет.

– Тогда пропусти меня, – сказал он Лешему.

Леший недовольно покачал головой:

– Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, – тихо произнес он и отодвинулся к стене.

Илья подхватил Сережкину руку и рванул вверх по лестнице, собака не отставала от них ни на шаг, прижимаясь к ногам. Спальня близняшек – вторая комната от лестницы направо.

Но перед дверью мелькнул белый сарафан-саван – Мара сидела, прислонившись спиной к двери, и легко поднялась, завидев Илью.

– Не ходи туда, – она раскинула руки, закрывая собой проход.

– Почему? – хмыкнул Илья.

– Не пугай их.

– Они меня ждут. Почему это они должны испугаться?

– Потому что они тебя… уже дождались. Им хорошо и спокойно. Не ходи туда. Они просто уснут, уснут счастливыми.

– Да иди ты к черту! – взорвался Илья, – ты сама понимаешь, что говоришь? Они же живые! Они маленькие!

Он шагнул ей навстречу, но Мара обвила его руками, сцепляя их замком у него за спиной, и положила голову ему на грудь.

– Не ходи туда, пожалуйста, – шепнула она, и Илья почувствовал, что не может добровольно избавиться от ее объятий. Прохлада ее тела закружила голову, ее невесомые и в то же время твердые руки легко ласкали его кожу, волнистые волосы струились по его груди.

– Мара… – шепнул он, – отпусти меня.

– Я покажу тебе цветок папоротника, – зашептала она в ответ, – я буду любить тебя, я никогда не причиню тебе вреда, только не ходи туда. Я прошу тебя, не ходи. Я не хочу потерять тебя, когда ждать осталось всего три дня.

– Отпусти меня, или я не стану ждать трех дней.

– Не ходи туда. Если ты увидишь его…

– Кого?

– Какая разница. Если ты увидишь его…

– Превращусь в камень? – натянуто улыбнулся Илья, изнемогая от ее близости.

– Нет, это будет знамением, это… печать судьбы. Не ходи.

– Отпусти меня, или я умру до того, как увижу это знамение.

Она со вздохом разжала руки и оттолкнула его назад. Илья еле сдержался, чтобы не схватить ее, не прижать к себе уже собственными руками. Он встряхнул головой, как мокрый пес.