Приёмная дочь Бабы Яги

Юрий, не замечая шепотки вокруг, вёл сестру в нужном направлении, и, останавливаться, не достигнув цели, не желал. Яга снова вздохнула и передёрнула плечами. Казалось ей, что все на торгу смотрят лишь на неё, только и обсуждая их с княжичем Лиходольским личную жизнь. Было неуютно и как-то гадко на душе, но девушка старалась не показывать виду.

–Злата, ну наконец-то! – навстречу им из торговой лавки выбежала раскрасневшаяся Миланья и настойчиво увлекла вместе с собою назад в лавку Златославу. – Тут столько диковинок! Вон посмотри!

Княжна позволила излишне деятельной родственнице и потакающему ей во всём Юрию завести себя в просторную лавку заморского купца и, перебивая друг друга, рассказывать и показывать чудные товары привезённый из далёких и таких чужих земель. Чтобы не обидеть родных, Ягуся в меру восторгалась диковинкам, примеряла поднесённые чересчур любезным, даже скорее лебезящим, купцом украшения. И только, когда широко улыбаясь, купец преподнёс на алой бархатной подушечке венец дивной красоты из серебра и морского жемчуга, Баба Яга наотрез отказалась его примерять, порадовавшись на миг, что может сослаться на то, что уставшая Василиска заснула у неё прямо на руках и девушка не хочет её тревожить.

–О пресветлая, луноликая госпожа! – воздев руки к потолку, нараспев произнёс купец. – Не обижайте скромного торговца, примерьте сей венец, который столь великолепно подходит вашей красоте! Стоило мне только увидеть вас, как я понял, что этим венцом может владеть лишь, столь ослепительная красавица.

–Злат, ну примерь! – резвой козочкой подскочила к мужниной сестре Миланья, горящими глазами рассматривая украшение. – Ведь и впрямь красота какая!

–Вот и примерь сама, раз он тебе так понравился! – не очень дружелюбно буркнула Ёжка, бочком-бочком пробираясь к выходу из лавки.

На Бабу Ягу вмиг стали давить стены, воздух показался каким-то тягучим и словно бы совсем не хотел наполнять лёгкие, застревая комком в горле, от всего этого начала слегка кружиться голова. Златка остановилась на мгновение, тряхнула головой, зажмурилась и, уже собралась было вырваться из душной, ставшей столь неприятной лавки, как её опередили. Мила обогнула Ягусю по дуге и заступила ей дорогу, держа перед собой на вытянутых руках венец и сияя совсем уж странной улыбкой. Сперва Ёжка не поняла, что же её так смущает в облике Миланьи, но потом, как озарение на неё снизошло. Улыбалась жена брата радостно и широко, а вот глаза совсем-совсем пустые, будто и не видит она перед собою ничего.

–Померяй, Златушка! – решительно наступала на Ягу молодая женщина, продолжая улыбаться, чем ещё сильнее страшила и без того напуганную княжну. – Смотри, какие жемчуга красивые!

–Не подходи! – потребовала Златослава, прижимая к себе спящую дочь и одновременно пятясь от Милы, а потом и вовсе крикнула громко, зовя брата. – Юрша, угомони жену! Не желаю я мерять этот венец!

–Что? – растерянно переспросил царевич Юрий, которого ловкий торговец уже успел отвести к противоположной стене подальше от женщин. – Мила!?

И вот тут всё завертелось столь стремительно, возможно со стороны даже особо и не разберёшь, что, да как произошло. Златка продолжавшая пятиться налетела спиной на стену, ойкнула и согнулась, когда металлический крюк для товара больно ткнул её в бок. Краем глаза Яга заметила, как с перекошенным от тревоги и злости лицом ринулся к жене Юрий, но совершенно не успевал остановить, будучи слишком далеко. А вот Миланья времени зря не теряла. Совершив какой-то совсем уж звериный прыжок, женщина надела венец на голову сгорбившейся от боли Златославы и тут же упала, как подкошенная. Это последнее, что увидела Баба Яга, дальше для неё одной мир вокруг завертелся или она сама, как подхваченная ураганом закружилась всё быстрее и быстрее, теряя чувство направления, единственное, что и успела проснувшуюся дочку к себе крепко прижать и зажмуриться.

Сторонние звуки исчезли совсем, стоило только глаза закрыть, пол из-под ног ушёл разом, заставив Ёжку испуганно вскрикнуть, а маленькую Василису закатиться плачем. Злате, казалось, что падает в бездонный колодец. Она отчаянно молила богов, чтобы падение не закончилось совсем уж непоправимо и, словно бы услышав её молитвы, под ногами внезапно появилась опора. От неожиданности ноги Бабу Ягу удержать не смогли, и она с размаху села на ледяные плиты каменного пола, всё так же прижимая дочь к груди и теперь шипя от боли. Ребёнок не прекращал реветь, хотя сейчас плач иногда сменялся нервным иканием, которое Яга не могла унять ни нежными поглаживаниями, ни тихим успокаивающим шепотком на маленькое ушко. Василиса затихать не желала. Ягуся хоть и открыла глаза, но всё её внимание было сосредоточено на ребенке, и потому хриплый мужской голос прозвучал для неё неожиданно:

–Ну, здравствуй, Кощеева дочь! Ох и заставила же ты меня за собою побегать.

–З-здравству-уйте, коли не шутите! – иногда сбиваясь на икоту, пролепетала Злата, страшась поднять глаза на говорившего.