Приевшаяся история (СИ)

— Конечно, я ведь теперь пью кровь невинных детей три раза в сутки.

А это было забавно и заставило вспомнить, откуда она родом. Восточная Европа, эпицентр проживания разнообразной кровососущей нечисти. У них там некий источник сил. Нет нигде в мире более забористых вампиров, как в Румынии, Хорватии, Молдавии, близкой к ним Венгрии и далее по списку.

Она мгновенно перегруппировалась, изменилась в лице, палочка скользнула в ладонь. Но прежде она предпочла скрутить из пальцев руки замысловатую фигуру — крест над могилой. Вот я на кого похож! На голодного вампира после спячки! Так как это было уже чем-то, для досуга вполне сойдет, я оттянул воротник сорочки, демонстрируя шрамы на шее. Этак я еще и своих демонов обуздаю.

— Вы меня раскусили!

— Ох, как стыдно! Простите меня за реакции! На самом деле я ведь знаю, что с вами произошло.

Внезапно в воцарившейся тишине она провела задумчиво кончиком косы по губам и щеке. Обманчивое чувство зеркального, смазанного прикосновения выбило из колеи. Маги, в отличие от ведьм, существа одноклеточные, управлять нами можно такими примитивными способами!

Она поднялась, подошла беззастенчиво, протянула руку, остановив своим движением само время, и положила ладонь на шею. Слышно было собственный пульс, крепко задавленный основанием ладони. Под рукой было горячо, а вокруг — тихо до звона в ушах.

Один шаг назад, и развернуться к доске, чтобы немедленно исправить ситуацию и обдумать замысел. Быстренько сопоставив расписания, я вернулся к нашим баранам.

— Решим задачу сообща. В среду на третьей паре у меня окно. Объявите открытый урок. О моем появлении лучше упомянуть заранее. Что вы проходите с шестым курсом?

— Усовершенствованные щиты, — ее тон немедленно стал деловым.

— И какие предпочитаете сами? Плотные, вязкие, высокоэнергетические?

— Никакие! Я предпочитаю нападать. Щиты только не вязкие. Они оставляют ощущение опасности. Если и применять щит, то колдовство должно разбиваться со звоном, и чтобы искры летели.

— Так подготовьтесь сами. Разомнемся. Ничто так не внушает уважение, как наглядная демонстрация. Что касаемо речи и того, что вас, возможно, не понимают, глупости: говорите вы прекрасно. Я могу задать вопрос, откуда такое знание языка?

— Гипнотический способ обучения. Я даже думаю на том языке, на котором теперь изъясняюсь. Только мысли стали похожи на волны с длинным раскатом.

— Сочувствую, — я и правда испытал это отвратительное, нелюбимое ощущение. — У вас же буквально почву выбили из-под ног и корни отрубили. Какое варварство! Напоминает пошлый, тотальный обливиэйт.

— Но разве с этим можно что-нибудь поделать? — она засуетилась.

И вот разговор неожиданно перешагнул рамки заданной темы, а вырулил в плоскость скелетов в шкафу. Это Альбус любил в свое время задавать неудобные вопросы, на которые есть только одна возможность ответить: так, как ему будет выгодно.

— Что мне вам ответить? Правду?

— А вы по-настоящему страшный человек! И правда будет страшной! — она призадумалась.

— Не настолько, — я попытался изобразить простодушную улыбку, сведшуюся к традиционному кривлению уголка рта.

Очевидно, у меня есть завуалированный, не мешающий в повседневной жизни, с самого раннего детства парез лицевого нерва. Немудрено, когда с завидной регулярностью получаешь по голове. Но кроме легкой ущербности, есть и то, чем можно гордиться. Сейчас я ей расскажу о своей маленькой, забавной способности, чем предотвращу все возможности дальнейшего потепления. У каждого ужас должен быть своим. И замаскирую отталкивающий жест подробным описанием помощи.

— Я легилимент. Вы понимаете?

— О, понимаю, какая редкость!

Сколько ни силился уловить в ее голосе пренебрежительные ноты, не удалось. А теперь просто запугаем.

— Я могу вам помочь. Но для этого мы слишком далеки от стадии доверия, которая мне будет нужна. Я выпотрошу вашу память, выверну ее наизнанку. В поисках закладки, коверкающей работу речевого центра, есть вероятность увидеть очень многое, почти все. Ведь речь формируется с рождения. Следующим этапом идет свержение барьеров: процесс трудоемкий для меня и весьма болезненный для вас. Зато у меня появится возможность воздвигнуть новый щит, который будет проницаемость в одну сторону. Думать вы станете на родном языке, а говорить — на приобретенном. Останется некий костяк слов, которыми вы успеете воспользоваться к тому времени. Возможно, изъясняться вы станете более схематично, но чувствовать себя гармонично начнете.

— Это предложение?

Она повергла меня в шок. После всего сказанного или она меня не поняла, или у нее напрочь отсутствует инстинкт самосохранения.

— Это был ответ на ваш вопрос, что можно сделать. Но на случай, если вам взбредет в голову просить меня еще о какой-то помощи, кроме совета старого педагога, например, помочь вам с фокусами памяти, я потружусь заключить с вами соглашение, в котором будет подробно описана перспектива полной инвалидизации с младенческим состоянием ума.