Ева стоит, смотрит на оживленную улицу, идущих мимо людей и вспоминает, как неделю назад поехала на море к своей знакомой, все ей рассказала и там, сидя вместе с ней на веранде, вдруг разрыдалась. Ей, на самом деле, очень страшно. Нестерпимо страшно. Будто она кинулась со скалы в ночное море, и не известно, выживет или умрет. Знакомая ее успокаивала,
Денис всегда говорил жене, что торговать – его мечта. Ева не сомневалась в успехе их семейного предприятия, но через месяц работы она вдруг поняла, что мужу такой бизнес не интересен. Правда, ему очень нравилось привозить знакомых, показывать освещенные витрины с товаром и Еву, сидящую на стуле. Конечно, его при этом воспринимали как хозяина. Такое положение вещей тешило самолюбие Дениса, тяжело пережившего собственное увольнение. Вот, смотрите, какой я – не упал, не сломался, организовал собственный бизнес. Это все я!
Иногда кто-то что-то даже покупал.
Через пару месяцев, когда Денис всем показал витрины и вдоволь наигрался новым статусом, Ева осталась одна, без поддержки. Любые просьбы о помощи вызывали у него возмущение.
– Я в тебя столько денег вложил! Где прибыль?
– Послушай, Денис, это очень сложный бизнес! Я одна не справляюсь! Я ничего не понимаю в нем, даже названий не знаю. А ты… Не бросай меня!
Денис обиженно отворачивался или вообще уходил по своим делам.
– Мне некогда.
На самом деле, ему совсем не хотелось заниматься таким копеечным делом –
Ева попала в тупик, а заодно и в долговую яму. Для нее это была полная катастрофа.
2
– …Стойте!
Мне показалось, что я громко вскрикнул, но никто не оглянулся, никто не проявил интерес, ничего не изменилось вокруг – все те же столики, серебристые полы, высокие потолки, стекла во всю стену. За ними – голубое небо и флайеры.
О, Вселенная! Флайеры! Я вернулся!
Рената сидела напротив, пила из крохотной фарфоровой чашечки кофе и спокойно смотрела мне в лицо. В ее взгляде читалась заинтересованность доктора, наблюдавшего сложного пациента, и ничего более. Никакого сочувствия, сопереживания, участия. Я почувствовал обиду. Зачем она выбрала такое тяжелое время? Чтобы я сразу отказался? Но тогда какой смысл было все это затевать?
– Как вы, профессор?
– Сложно сказать, – мне не хотелось встречаться с ней глазами. – Я увидел целую жизнь. Было ощущение, что я ее вижу целиком – все временные промежутки сразу. Как будто они соединились и образовали единый конгломерат, как в многомерном пространстве. Самое интересное, что, находясь там, я откуда-то знал назначение незнакомых вещей, их названия, принцип действия. Как можно так явственно видеть прошлое?
Рената мягко улыбнулась.
– Понятие времени условно, это система, которую придумал человек для собственного удобства. Есть вот такая состоявшаяся жизнь. Она, как шар с миллиардами ячеек. И таких шаров тоже миллиарды, они и есть невидимая суть вселенной. Можно увидеть такую жизнь целиком, можно рассмотреть отдельные моменты. Все зависит от того, что вы хотите исследовать.
– А каков механизм?
– Представьте себе сферу, по которой вы двигаетесь в одном направлении, вот так, – она прошагала двумя пальцами по поверхности стола, копируя человечка, – и тогда время для вас линейно, как и события, происходящие друг за другом. Но если вы захотите оказаться в глубине сферы, там будет другое время, и оно тоже будет линейным. Миллиарды времен. Я позволяю, вернее, помогаю вам оказаться внутри такого конгломерата, но, поверьте, выбрали этот временной отрезок именно вы. Я просто проводник туда, где вы захотели оказаться. И то, что вы видели, происходит, на самом деле, здесь и сейчас. Всё в этой вселенной происходит здесь и сейчас, одновременно – прошлое, настоящее и будущее.
Я недоверчиво посмотрел на Ренату.
– Вы хотите сказать, что я и Ева существуем одновременно?
– В многомерном пространстве – да. Сейчас вам это сложно осознать, но, возможно, вы скоро поймете некоторые закономерности. И, я уверена, механизм погружения станет для вас так же прост, как работа в лаборатории.