Приглашение на казнь (парафраз)

Разделяя мир на две части… ну, на какие две части можно разделить рой комаров? Сначала на самочек и самчиков! В любом случае, по этому признаку (sowieso) только две части. И в этом смысле мир весь состоит из пар: мальчик – девочка, хороший – плохой, толстый – тонкий, север – юг, восток – запад, революция – контрреволюция, вот ещё хорошая парочка: микрокосмос – макрокосмос. Об этом давно уже сказано… кто только об этом ни говорил? Гераклит, Протагор: вечное сражение, война… а что, когда не воюют – интересна жизнь? Да и где мы видели, чтоб в мире, хоть на секунду прекратилась война? Кто с кем и с самим собой не воюет? Это уже давно известно!

Платон ещё мне нашёлся! – было бы приписано дальше, если бы было приписано.

Ага, да, правильно: «Избытком мысли поразит нельзя, – снова умная приписка была бы, – так удивите недостатком связи»

И я ещё от себя… в смысле последней парочки, в смысле последней парочки хочется только ещё сказать, что – пропал человек, и пропал целый космос, пусть и микро. С другой стороны: расплакались все – пропал! пропал и никогда больше, и никто так же! она была просто прелесть… она была лакомый кусочек… а бёдра у неё, когда она проходила мимо, стоили всех любовных историй, сочинённых сочинителями: про Авраама и Сару, про Исаака и Ребеку, про Абеляра и Элоизу…

Всегда найдутся, конечно, для которых и космос не космос, и мир не мир, и человек – мошка…

Всё! Выходим!

Таким образом, выходя и двигаясь дальше к психическому и социальному осознанию нашей метафоры, мир разделяется на нападающих и защищающих(ся). Уже независимо от того, мальчики они или девочки. Например, секретарь суда – девочка… Нападающая она или защитница? как немцы говорят – Stürmer(rin) или Verteidiger(rin)?

Хорошо хоть не Torwart, в смысле – вратарь, – приписал бы кто-нибудь снова.

Да по статусу она должна быть вообще нейтральной, но в душе? Сочувствует «ни в чём не повинному», а если и виновному, то всё же симпатичному, ведь видно же, чтоон «сработан так тщательно» и в икрах ещё много накручено чего. И прыщик на сосредоточенном лобике девочки сосредоточенно щемит: «И что это? проблема – пропустить запятую, или поставить в не нужном (в нужном) месте, или другой какой-нибудь… другой знак препинания?..»

Хорошо хоть не препирания… Не проблема! Но писк уже не тот. Писк не тот! Написано же там, в колодце, в туннеле окна, куда Цинциннат не смог дотянуться… Мой автор не стал цитировать, потому что глупость… потому что глупость написана: «Душа болит о (судо)производстве, а руки тянутся к добру», – но написана же! хоть и глупость. Любая глупость, как только её напишешь, становится не такой уж глупостью. Хотя бывает наоборот, становится такой уж глупостью, что как сказал бы Родион – ни в какие ворота не лезет! или, как ещё мог бы сказать: «Э-эх житьё – вставши, да за вытьё!» Но не это главное для нас здесь, главное здесь, что, как сказано – писк уже не тот.

Или, скажем – прокурор. Согласитесь… Из личного общения знаю, что не неприятен (не неприятен) ему наш, извините, узловатый шепелявый Цин-цин, но, как уже сказано – Nobles oblige, – и снова не чистая нота звучит, зудит, я бы сказал. Когда приходится выбирать – всегда зудит.

Адвокат, опять же… уже про адвоката много сказано. Некоторому – прокурором хотелось бы, поотрубывать бы туда и сюда, и на все стороны, но снова… кто тогда адвокатом будет? И вот уже вместо чистого аккорда, увеличенный какой-нибудь интервал, извините…

А судья? Ему же синтезировать надо, вот и бросается он тоже – из защиты в нападение и назад. Мотает головой туда и сюда, а за ним вся публика, кроме Марфиньки. О Марфиньке ещё будет, не волнуйтесь. Она у нас ещё в шляпе и на пуантах… и так далее.

А это уж совсем – когда в душе кошки скребут, h-moll, как говорится, а снаружи D-dur. Частный свидетель, честный, друг, который даёт показания «против», хоть и считается другом, хоть и хотел бы «за», но истина ему дороже.

Есть и со стороны защиты… защитники. Здесь всё наоборот. Терпеть он не может этого в шепелявых башмаках, но истина… и снова: «amicus Plato magis amica veritas». Смешно! Никто им в детстве не рассказал, что истиной сыт не будешь. Да и где она? Ну, покажите мне! Вот, сейчас она истина, а через мгновение уже не истина, уже другая истина – истинна; сейчас истина, а смотришь – уже не истина, а через ещё одно мгновение и эта уже не истина, потому что уже снова другая истина истинна… рассказал бы им кто-нибудь, так может другое свидетельствовали бы.

Потерпевший. И тут уж, хоть на два, хоть на четыре дели! Да я бы, как некоторый автор, тоже мог бы сейчас хоть на восемь, хоть на шестнадцать; могли бы по древу, сейчас, мыслью, как говорится, мол, в простоте своей и т.д., как сказано, мы бы «…пожалуй, пожалуйста…» но, у нас, работников пера и, извините за злую шутку – и топора, принято всё кратко и компактно; на счёт десять пообещаем, а на пять уже… уже и кончаем, как сказал президент: «Если вы хотите, чтобы вашу докладную прочитали, напишите её на одной странице»⁴².