Приглашение на порку

Паул Путниньш Приглашение на порку

Драма в 6 сценах

С латышского перевел Дайнис Гринвалд

Действующие лица:

Маргарита Эзертева

Карл Эзертевс[1] — её муж

их дети:

Эдуард —

Эрнест —

Лиина —

Эмма — жена Эрнеста

Бренцис — сосед Эзертевов

Гермина — родственница семьи Эзертевов

Хабихт — помещик, немецкий барон

Корм — управляющий поместьем

Таупер — лютеранский пастор

Сухоруков — подпоручик — командир подразделения драгунов

Рец — камердинер барона

Место — Латвия в составе Российской Империи

Время — ранняя весна 1906 года

Первая сцена

Кабинет барона Хабихта в родовом замке.

Субботний вечер.

Барон прохаживается по комнате, задумчиво останавливается у окна. Смеркается.

РЕЦ(тихо в просвете дверей). Ваше сиятельство, пастор Таупер!

ХАБИХТ. Хорошо, Рец, пускай войдет!

В дверях появляется Таупер.

РЕЦ. Войдите, господин пастор!

ТАУПЕР. Добрый вечер, господин барон! Кажется, я первый?

ХАБИХТ. Первый, да, первый, господин пастор. И не было бы ничего приятнее, если бы вы так бы и оставались моим последним и единственным гостем. (Смотрит в темнеющее окно.) Как спокойно, когда темнота… Не люблю зарева пожарищ! Ни замков наших, ни дворов крестьянских. Можете мне поверить, те, последние, меня совсем не радуют.

ТАУПЕР. Божья кара. От этого нам не спасти никого.

ХАБИХТ. Так, да так. Тем не менее… Есть и моя личная приязнь. И неприязнь. Садитесь, господин Таупер! Так вот — зачем я вас позвал. Как вам известно, благодаря усердию карательных экспедиций… Я бы сказал чрезмерному усердию… Иногда. Волна крестьянских бунтов по всей Балтии стихает.

ТАУПЕР(со скрытой иронией). Позвольте, зачем-таки чрезмерному усердию. Позволю все же заметить, меня несколько смущает ваш… «гуманизм» в данной ситуации. Бунтарский дух латышей не искоренен еще.

ХАБИХТ. С вашей последней мыслью соглашусь. Отчасти. Речь идет только о средствах нашей борьбы. О тактике! И тут я с вами никак не согласен. Некоторыми жестокостями, которые, к сожалению, позволяет карательная экспедиция, да и некоторые мои добрые соседи, бароны, мы зверя загоняем только глубже в нору, где тот теперь притаился. И долго будет прятаться, пока вновь покажет зубы.

ТАУПЕР. Об этом я и говорю! Надобно покончить со зверем — духом бунтарским — в самом корне! И навсегда! Не только покончить, прикончить!

ХАБИХТ(с иронией наблюдает за пастором). Если зверей всех с мясом и шубой прикончим, где же мы жир да меха в будущем возьмем? Зверя приручать надобно, чтоб домашним стал. Послушным! И вы еще многие годы в шубах ходить будете, господин пастор.

ТАУПЕР. Так, да так. Только хитрющий он, зверь этот! Да, домашним то он прикинется, да только глотку нам при случае перегрызет!

ХАБИХТ. Для начала и того достаточно, что лишь прикинется. Так инстинкт лесного зверя потихоньку и преобразуем и покорим оного окончательно. И зубы расти уже не будут… (С язвительной иронией.) А за глотку свою каждому самому заботится надобно. Ясли память меня не изменяет, ваш отец, который в поместье когда-то ухаживал за собаками, звался не Таупер а Тупенис (в переводе картошка) — латышский крестьянин Янис Тупенис. Латыш Тупенис, который с благословения Господа, да и с помощью барона, вышколил своего сына пастором.

ТАУПЕР. Да, ну… О своей безопасности вы позаботится сумели, в крестьянах волости да и слугах поместья создав образ «хорошего барина»…

ХАБИХТ. Лишь только образ, по-вашему? А если мне и по правде не по душе, противно даже нечеловеческое отношение к этому, в общем-то, безобидному крестьянскому люду? Эта нечеловечность, которую к моему прискорбию вижу в некоторых соседних поместьях. И не выгодно ли быть добрым — как вы выразились? Мой замок то не сожгли! И поживал я здесь без особой даже охраны. Пока сегодня прибыли драгуны. Не по моей просьбе, позволю себе заметить.

ТАУПЕР(язвительно). Два ваших сарая с зерном тем не менее красный петух прошлым летом склевал…