Пригласительный билет

— Я хотела бы знать, в каком это месте? — подбоченилась Олимпиада, точно как Хивря в «Сорочинской ярмарке», и обозвала романтика словами, которые были вполне под стать гоголевской героине. Следует заметить, что супруг Олимпиады в домашней обстановке пользовался не большей властью, чем Солопий Черевик из того же произведения.

Главбух-поэт побледнел и онемел. Образ досель романтической дамы мгновенно померк, безнадежно потускнел, у него даже не нашлось слов, чтобы выразить свое изумление, вызванное ее далеко не поэтичными выражениями.

Трудно сказать, что произошло бы дальше, но в комнату вошел брат председателя, дежурный врач. Ошеломленный Прохорчук Н. Г. настолько поник, что не в состоянии был надеть пиджак. Зато не растерялась Олимпиада — Хивря, в свое время пригласившая в гости лицо духовного звания, а в данном случае служителя муз.

— Погляди на него, Алеша! Ни с того ни с сего явился в гости и стал дразнить Друга. И еще запачкал кровью паркет. Я терла, терла тряпкой, и все-таки пятна остались, — сокрушалась Олимпиада.

— Так чья собака? — без всяких эмоций спросил врач «Скорой помощи».

Настойчивый вопрос врача вывел романтика из оцепенения, он словно во сне взял со стола коробку с нетронутым тортом и побрел домой.

С того вечера, если в его поэтической душе и вспыхивают лирические искорки, он первым делом осведомляется:

— А у вас есть собака?

— Есть. А что?

Искорки моментально гаснут. Но стихи Н. Г. Прохорчук продолжает писать. Даже Друг не отучил его.

КАК Я ВОСПИТЫВАЮ МЛАДШЕГО БРАТА

Не понимаю, чему их учат в школе! Я говорю о моем младшем брате Вове, ученике второго класса. Вообще Вовкой занимаются все, а, по сути, воспитывать его приходится мне.

Недавно мой воспитанник спросил меня:

— Саша, ты, наверное, считаешь себя гением?

— А ну-ка повтори!

Вовка повторил слово в слово.

— С чего ты взял? — спокойно, педагогично спросил я.

— По телевизору говорили, что все гении неважно учились.

— Кто сказал?

— Мария Владимировна Миронова, заслуженная артистка республики.

Объясняю ему:

— Мария Миронова нарочно говорит все наоборот.

— Почему наоборот?

— Это такой жанр.

— А что такое жанр?

Извольте радоваться: ученик второго класса — и не знает элементарных вещей. Теперь он меня зовет — Жанр. Его, видите ли, мое объяснение не удовлетворило.

А неделю назад Вовка соизволил сделать мне замечание.

— Может ли молодой человек первым протянуть руку взрослой женщине? — как бы между прочим спросил он.

— Конечно, нет, — отвечаю. — Не только взрослой женщине, но и девушке. Неужели ты этого не знаешь?

— Я то знаю, а вот ты, — говорит он мне, — вчера первым протянул свою лапу Татьяне Сергеевне.

Вообще за слово «лапу» ему следовало дать педагогический подзатыльник. Но известно, что Макаренко иными методами воспитывал трудных ребят. Подзатыльник я ему, конечно, дал, правда, по другому поводу. В порядке профилактики.

Возвращаюсь из школы домой и вижу: ходит мой Вовка страшно таинственный и хитро глядит на меня, словно хочет сказать: «А я про тебя что-то знаю».

Посмеивается, но молчит. И все ходит за мной. Я с чисто педагогической точки зрения делаю вид, что меня его усмешки не трогают. А Вовка не отстает, все следует за мной, держа «руки в брюки». Сколько раз я говорил ему: держать руки в карманах неприлично. Это дурная манера.

— По-жа-луй-ста, — отвечает Вовка. Вынимает руки из карманов, но с таким видом, будто сделал мне громадное одолжение. Наконец мне это надоело, и я спрашиваю его:

— Ну, говори… Что ты знаешь?

— Интересная картина? — неожиданно спросил он.

— Какая картина?

— Которую детям до шестнадцати лет смотреть не разрешается.

— О какой картине ты говоришь?

— Сам знаешь.

— Во-первых, — говорю, — мне шестнадцать лет.

— Нет, тебе исполнится шестнадцать только через шесть месяцев и десять дней, — парирует Вовка. Он ведь все знает.

— Во всяком случае, тебя это не касается, — сказал я.

— По-жа-луй-ста, — отвечает Вовка и назло мне сует руки в карманы и хочет уйти. Вообще его любимое слово — «пожалуйста», этим он показывает, что Володя Морозов — воспитанный и весьма вежливый товарищ.

— Хорошо. А как ты узнал, что я был в кино?

— Очень просто. Сегодня утром я видел, как ты и Толя вместо того, чтобы повернуть в сторону школы, побежали на остановку и сели в автобус. Я подумал, значит, поехали в кино и, наверное, будут смотреть «Аферу в казино».

— Значит, ты дошел до того, что научился шпионить? — вскипел я.

И, представьте себе, Вовка надулся, обиделся! Подглядывание за взрослыми он считает нормальным поведением. Я уже сказал, что тут же дал ему крепкий подзатыльник с чисто педагогической целью. Нельзя же, в самом деле, поощрять нездоровое любопытство.

Отлетев на три шага, Вовка повернулся ко мне, сложил свои могучие руки на груди, как это делает папа, когда читает мне нотацию, и, задрав свой нос, сказал мне:

— Так вы воспитываете младших?! Мало того, что не пошли в школу, мало того, что смотрели такой ужасный фильм («ужасный фильм» он, безусловно, слышал от мамы), вы еще деретесь…