Пригласительный билет

— Вы Пантелеева? Видите ли, Александр Филатович забыл в санатории золотые часы… Я их привез. Прошу получить… Расписки не нужно, — галантно заявляю я.

— Спасибо. Вы очень любезны.

Меня дополнительно благодарят милейшей улыбкой, я расшаркиваюсь, кланяюсь — и вниз, к такси.

Вернулся в гостиницу поздно вечером, в начале первого. Звонок. Мужской голос называет меня по имени, отчеству.

— Да, это я.

Говорит Пантелеев:

— Вы привезли мои часы?

— Да, привез. И вручил их вашей жене, Первая строительная, дом 2.

— Вас никто не просил. Вам поручили только позвонить по телефону…

— Во-первых, мне не «поручили», а просили. Во-первых, я звонил, и не раз.

— Это телефон театра, вчера был выходной.

— Но я их вручил вашей жене.

— Мы с ней уже год, как развелись. Я там только прописан. У пас теперь ничего общего. Так что потрудитесь получить часы и вручить их мне.

— И не подумаю потрудиться.

— Тогда я подам в суд. Я звонил в санаторий, и мне сказали, кто взялся доставить часы. Не надо было браться. У вас есть расписка?

— Не-е-ет, — промямлил я.

— Понятно.

— А почему бы вам самому не поехать на Первую строительную и получить свои часы?

— Она мне их не вернет. Так что либо поезжайте за ними, либо ждите повестку суда. Я позвоню вам завтра в два часа дня. — И положил трубку.

Представляете себе: этот наглец подает на меня в суд, санаторий сообщит ему мой домашний адрес. Я предстаю перед судьями по обвинению в присвоении золотых часов. «Море комизма», как сказал бы Антон Павлович, некоторым образом виновник моего бедствия.

Да что там суд! Узнает об этом моя жена. Ей ты никак не объяснишь, почему я, номенклатурный работник, снизошел до роли порученца — это раз. Моя жена скорее всего Чехова нс читала и не собирается. Так что ссылаться на него бесполезно.

Итак, снова ловлю такси. Снова мчусь на край света. На пятый этаж взбираюсь гораздо легче, уже сказывается тренировка: шел пешком на почту, в справочное бюро, дважды ловил такси…

Пантелееву не застаю. Девочка лет десяти объясняет мне: мама— начальник смены на телеграфе.

Мчусь на телеграф. Вызываю Пантелееву. Она заявляет: ее бывший муж — наглец. Охотно соглашаюсь. Он художник, декоратор, работает по договорам, имеет значительные заработки, но алименты платит с какой-то мизерной ставки. На ее руках престарелая мать и дочка. У дочери нет зимнего пальто, а он даже не хотел помочь несколькими рублями, чтобы снарядить дочку в пионерский лагерь. Часы она продаст и купит девочке пальто. Тем более, что эти часы Пантелееву подарил ее покойный отец. Тут же написала расписку, что часы вручены ей.

Не знаю, как поступил бы классик, но я поступил так. В два часа позвонил художник-декоратор.

— Часы у меня. Приходите, — сказал я.

Он явился. Добротно, франтовато одетый, худощавый, с белесыми глазами, тонким, злым ртом.

— Пишите расписку, — потребовал я.

Я положил на стол ручку и листок бумаги. Он покорно писал под мою диктовку, в руке я зажал свои часы, он это видел. Я властно взял расписку и приказал:

— А теперь убирайтесь. Никаких часов вы не получите. Часы остались у вашей бывшей жены, вот ее расписка. Она их продаст и купит дочке пальто. Я всё знаю, вы даже пожалели для своего ребенка несколько рублей, чтобы купить необходимое при отправке девочки в пионерский лагерь. Уходите!

Он не опешил, не смутился. Презрительно на меня посмотрел и злобно процедил:

— Я пойду в милицию.

— Идите. Я буду дома. А пока напишу письмо в газету, как вы ведете себя по отношению к родной дочери.

Я демонстративно шаркнул ногой и открыл дверь.

Он ушел. Я ждал милицию. Она не явилась.

На другой день, садясь в самолет, я убедился: классиков небесполезно перечитывать.

ПЛЕМЯННИК

Зампред райисполкома Николай Гаврилович Чук тягостно переживал: он точно знал, что директор магазина «Рыба — мясо» Сумкин готов вручить ему, выражаясь деликатно, финблагодарность. За что? Об этом потом.

Но как ее получить — вот в чем вопрос. Теперь это не так просто, — а вдруг этот Сумкин подведет?.. Заранее сообщит куда следует, и тогда крах по всем линиям? Нет, взять надо, но с умом. Есть выход. Эту финоперацию можно поручить Борису, племяннику. Парень он лихой, сообразительный и лично знаком с Сумкиным, бывал у него в доме, учился с сыном директора «Рыба — мясо» в одной школе. Борис встретится с Сумкиным в нейтральном месте, возьмет и передаст финблагодарность дяде.

Конечно, придется вознаградить Бориса несколькими рублями, но что поделаешь, все-таки племянник.

— Сделаешь? — спросил Николай Гаврилович Бориса.

— Для родного дяди…

— Встретитесь в час дня у телефонной станции, получишь и принесешь мне на работу.

Но вот уже без четверти два, а племянника все нет. В половине третьего Чук хотел было позвонить Сумкину: как обстоит дело? Но не решился: неудобно, нельзя ронять свой авторитет, зампред райисполкома не должен кланяться какому-то директору «Рыба — мясо». Несолидно.