Пригнись, я танцую

– На перерыв. Вы уже шесть месяцев принимаете афатиниб, из них три – в увеличенной дозе. Если мы продолжим, у вас может развиться резистентность, а альтернативы афатинибу у нас с вами практически нет. Поэтому в ближайшие три месяца нам нужно проводить поддерживающие действия. – Очередной комок агрессии в горле приходится молча проглотить. – И мы будем внимательно отсматривать изменения в опухоли, потому что прекращение приема препаратов несет риски.

– Ладно, – пытается переварить Том. – То есть никаких таблеток и капельниц?

– Не совсем так. Мы с вами приостанавливаем иммунотерапию и таргетную терапию. Это позволит организму отдохнуть. Но все же некоторые препараты вы продолжите принимать. Просто они будут поддерживающими.

– Это точно не значит, что я безнадежен и умираю?

– Извините? – хмурится Жасмин. – Нет, это не значит, что вы безнадежны. Далее: мы с вами несколько пересмотрим график визитов – без приема препаратов приезжать так часто не нужно. Но ежемесячные снимки и анализы все еще необходимы.

Они еще обсуждают некоторые моменты, но Том плохо воспринимает разговор: в голове попеременно звучат то паника, то радость, и непонятно, что из этого громче. Жизнь без таблеток: он уже и не помнит, как это – не блевать по утрам. Может, у него появятся силы хоть на что-то? И туман из головы уйдет. И еще он перестанет опаздывать на работу и изводить Кэтрин своими проблемами.

С другой стороны, опухоль никуда не делась. Жасмин несколько раз настойчиво повторяет, что нужно за ней следить. Том готов приезжать на МРТ хоть каждый день – этот стук все равно похож на бит какой-то из любимых песен Кэтрин. Жаль только, пританцовывать нельзя. Но это не выздоровление. Третья стадия рака так и остается третьей, хотя он полгода душит ее ядом, от которого желудок сдается уже без борьбы. Сколько же лет ему придется так жить?

Когда Том прощается с Жасмин и выбирается из кабинета, вспоминает, что обещал Кэтрин пообедать вместе. Ей точно не нужна его паника – приходится побыстрее натянуть улыбку и встретить ее с хорошими новостями. Никаких лишних переживаний.

В конце концов, она заслужила только хорошие новости.

Глава 41. Зануда

– Доктор Гибсон, – хитро щурится семидесятилетний мистер Такер, – мне кажется, мы с вами идеально друг другу подходим.

– Конечно, – мягко улыбается Кэтрин. – Вы выполняете все мои инструкции, пока я вместе с вами борюсь против саркомы. Идеальный мэтч доктора и пациента.

– А знаете что? Выходите за меня замуж, – предлагает он.

– Я бы хоть завтра. Но, боюсь, мистер Такер, ваша жена, которая сейчас ждет в приемной, будет против. К тому же у меня ужасно ревнивый муж.

– Мы им не скажем.

– Искушаете, – подмигивает Кэтрин. – Мы с вами встретились не в то время, мистер Такер. Будь вы лет на пять моложе…

– Черт, – сокрушается тот. – Опоздал.

Время, отведенное на стационар, заканчивается: сейчас Том должен быть у Жасмин. Кэтрин завершает последние дела и возвращается в кабинет. Вчера ее уже потеряли, и, несмотря на то что исход ситуации ей очень понравился, сегодня не стоит повторять.

– Доктор Гибсон, – кивает в коридоре Саванна.

– Прости, задержу на секунду. Ты не видела, мистер Гибсон зашел к Жасмин?

– Тыковка? – переспрашивает та. – Да, пробежал мимо. Давно уже.

– Подожди… Почему ты называешь его Тыковкой?

– Он сам попросил, – немного смущается Саванна. – А ему подходит.

Майя и Гэри тоже называют Тома именно так. И Пайпер повторяет за ними. Интересно, как часто Том вообще слышал свое имя? Это ведь так странно: жить в мире, где никто не называет тебя по имени или фамилии, а только старым прозвищем из Манчестера. И какие бы новые люди ни появлялись в твоей жизни, они делают то же самое, и в конце концов ты начинаешь представляться только так.

– Милая, – вырывает ее из мыслей голос Тома.

Он уже ждет ее, с наглой ухмылкой прислонившись к стене возле кабинета.

– Ты снова забыла телефон?

– Нет, на этот раз он в кармане, – достает мобильник Кэтрин. – И за все утро на него не пришло ни одного сообщения. Ты про меня не забыл?

– Конечно нет, я же здесь, – отлепляется от стены он. – Мы договаривались пообедать.

– Надеюсь, больничная столовая тебя устроит.

– Ни в коем случае. Но раз уж ты все равно не дашь мне выбора, мы идем есть здоровую и совершенно безвкусную еду.

Подставив руку, за которую можно ухватиться, Том привычно ведет ее к лифту. От него веет спокойствием и даже каким-то умиротворением. Интересно, что сказала ему Жасмин?

– У тебя есть новости? – спрашивает Кэтрин, как только они садятся за стол. – Скажи, что есть.

– Да, – спокойно кивает тот. – Но мы вроде хотели пообедать.

– Рассказывай.

– Ладно. Прогрессия была ложной, вместо нее у нас стабилизация, – перечисляет Том. – Теперь мы делаем перерыв в терапии, чтобы не возникло резистентности.