Пригоршня тьмы

Когда раздались первые автоматные очереди, толпа, вопреки ожиданиям Шебалина, побежала не назад, а, напротив, рванулась вперед. Рев ее был похож на рев стадиона во время финального футбольного матча. Толпу обуревал дикий азарт, неистовая страсть, которая заставляет людей, забывая все на свете, орать что есть сил. Две противоборствующие стороны играли в одну и ту же безумную игру. Игру, ценой которой были человеческие жизни. Даже силы оказались примерно равными. Малочисленность первой команды компенсировалась хорошей вооруженностью.

Только Шебалин да девочка со своим спутником остались на месте. Но и они неотрывно смотрели вперед, пытаясь понять, что происходит. Однако в страшном гаме разобрать что-либо было невозможно. Прорывался грохот одиночных выстрелов, но и только.

Шебалин отвернулся от бушующей толпы и посмотрел на этих двоих, стоящих неподалеку. Самое время было обезвредить душевнобольного и отнять у него девочку, хотела она того или нет. Оружия у Шебалина не было, но он и так бы справился почти с любым соперником в одиночном бою. В своих силах он был уверен. А вот удастся ли одолеть Прошу? Шебалин сделал шаг по направлению к нему и вдруг почувствовал, что второй шаг ему вряд ли удастся. Почему? Он и сам не мог этого понять. Ни девочка, ни Проша не смотрели в его сторону, однако от них исходило нечто такое, чего нельзя было выразить словами. Чувство это напоминало ощущение, которое бывает на электростанции, когда стоишь перед мощными трансформаторами. Электрическое поле, незримое, но всепроникающее, угнетает сознание слабо, но ощутимо. И здесь было похожее ощущение. Только поле, окружавшее девочку и Прошу, было во много раз мощнее.

«Был бы пистолет…» – тоскливо размышлял Шебалин. Но он сознавал: и пистолет в таких обстоятельствах скорее всего был бы бесполезен.

Рев толпы становился то глуше, то опять поднимался до почти неестественных высот. Птицы тучей метались над площадью, а настоящие тучи, казалось, опустились почти на головы людей. Воздух кипел. Но вот несколько крупных капель упало на землю, одна – на лицо Шебалина. Он поднял голову, и капля попала ему прямо в глаз. Сверкнула молния, и следом за ней оглушительный раскат грома на миг перекрыл все остальные шумы. Внезапно стало тихо, рев толпы на мгновение прекратился. Новая вспышка молнии ослепила Шебалина. Разряд ударил совсем рядом. Он даже успел заметить, как голубой ослепительный свет вонзился в землю. Снова шарахнул гром. Над головой словно кто-то чудовищно огромный разрывал такой же огромный кусок парусины. Дождь хлынул. Молнии вонзались в площадь, словно в мишень, казалось, они искали какую-то цель.

Шебалин оглянулся на девочку и Прошу. Они стояли чуть поодаль друг от друга. Платье девочки намокло и облепило фигурку, спутник ее тоже был совсем мокрый. Дождевая вода текла по их лицам, точно слезы, но они продолжали стоять, не делая никаких попыток уйти в укрытие.

И вдруг очередная молния вонзилась в Прошу. Шебалин отчетливо видел, как его тело окуталось призрачным розовато-сиреневым сиянием. Лицо душевнобольного исказилось до неузнаваемости и начало обугливаться. Девочка с неподдельным ужасом взирала на метаморфозы, происходящие с ее спутником. Потом она что есть силы завизжала. Проша еще секунду стоял, затем рухнул к ногам своей госпожи. Гроза продолжала бушевать с неистовой силой. Гром гремел не переставая, но молнии больше в площадь не ударяли. Сильно посвежело. Стало светлеть. Шебалин машинально отметил, что рев толпы понемногу стихает. Затем народ начал отступать от стен здания.

Девочка все так же бессмысленно смотрела на распростертое тело Проши. Теперь она не кричала, а молча плакала, размазывая грязной ладошкой по щекам слезы, смешанные с дождем. Ошеломленный всем увиденным, Шебалин стоял как соляной столб, не в силах что-либо предпринять. И тут он ощутил: угнетающее чувство исчезло, дышать снова стало легко. Он подбежал к девочке и решительно взял ее за руку.

– Идем со мной, Маша! – повелительно произнес он и потащил ее прочь. Проша остался лежать на земле под струями дождя.

Маша, не сопротивляясь, молча последовала за Шебалиным. Вдруг Шебалин вспомнил о своем напарнике. «Где, интересно, этот придурок? Он повернулся и пошел навстречу торопливо расходящимся людям. То тут, то там попадались лежащие на земле фигуры. Некоторые не подавали признаков жизни, другие шевелились, просили о помощи. Чем ближе они подходили к зданию, тем больше становилось жертв. Попадались и изувеченные до неузнаваемости, растоптанные, задавленные. У самой стены люди лежали друг на друге. «Неужели и Бузыкин где-то среди них, – пронзила страшная догадка. – А ведь виноват в этом буду я. Не сумел удержать…»

– Николай Ильич, – вдруг услышал он знакомый голос и резко обернулся. Перед ним стоял Бузыкин. Лицо его было залито кровью, одежда разорвана, одна рука неестественно вывернута. Но он был жив!

– Николай Ильич, – чуть слышно повторил он, – что же это?..

– Тебя надо спросить!