Приговор

Мы выехали со двора на дорогу; двое всадников заняли позицию впереди, один с заводной лошадью пристроился за мной. "Долго ехать?" – спросил я, втягивая голову в плечи под проклятым дождем. "Нет, тут недалече", – ответил грубый голос из темноты; кажется, это был не тот, с кем я говорил прежде. Мы скакали довольно быстро, но все же не во весь опор – в такой темноте да на скользкой дороге это верный путь сломать ногу коню или собственную шею. Мне вдруг пришла в голову мысль, что изложенная история может быть правдой, да только с точностью до наоборот, и помощь требуется не купцу, а раненому атаману разбойников. Но и это меня не испугало. Разбойники – народ невежественный и суеверный (как, впрочем, и почти все жители Империи), а значит, скорее всего, верят, что от лечения не будет проку, если не заплатить врачу или, тем паче, причинить ему зло. Происхождение их денег меня не волновало; в любом случае они уже отобраны у законных владельцев и возвращены не будут, так что пусть уж лучше достанутся мне. Ну а на самый крайний случай мой огнебой со мной.

Слева и справа, словно подтверждая мои подозрения, потянулись сплошною стеной какие-то деревья; я не мог разобрать, большой ли это лес или всего лишь придорожная рощица. Слышно было, как шелестит по листьям вода; в лесу звук дождя иной, нежели в поле. Я оглянулся; огней постоялого двора уже не было видно. Впереди тоже был сплошной мрак. Но ведь должно же там быть какое-то жилье? На худой конец – хотя бы шалаш и костер; пожалуй, дождь не настолько силен, чтобы одолеть хорошее пламя.

– Вы ведь не оставили раненого под открытым небом в такую погоду? – спросил я.

– Нет, на хуторе, – ответил один из провожатых.

Я вглядывался во тьму, пытаясь отыскать огонек хутора. Неожиданно скакавшие впереди стали замедлять коней; я тоже натянул поводья.

– Приехали, – буркнул один из передних.

Только теперь я заметил, что справа лес отступил от дороги, и там, где только что тянулсь деревья, виднеются очертания крепкой ограды, а над нею – угловатые контуры дома и хозяйственных пристроек. Света нигде не было.

Мы въехали во двор хутора. Всадники спешивались и привязывали лошадей к какой-то длинной штакетине; я последовал их примеру. Ставни дома были плотно закрыты. Мы поднялись на крыльцо; теперь один из провожатых шел впереди меня, а двое сзади. Я вновь почувствовал беспокойство: это все больше напоминало конвой. Передний постучал в дверь явно условным стуком; через некоторое время изнутри загрохотал отодвигаемый засов, и дверь открыл, вероятно, еще один купеческий слуга со свечой в руке – во всяком случае, это точно был не хуторянин. На поясе у него висел меч, а под одеждой угадывалась кольчуга. Он не выразил никакого удивления, завидев меня – видимо, стук уже поведал ему, что посланные вернулись с удачей.

– Прошу за мной, – обратился он ко мне.

Мы прошли через погруженные во мрак сени, затем по короткому коридору и вошли в горницу. Входя, я обратил внимание, что теперь за спиной у меня оказались уже трое. Однако огонек еще одной свечи, толще предыдущей, озарял выдвинутую на середину комнаты кровать, на которой лежал накрытый одеялом больной. Кажется, его уложили прямо в одежде. Худым бородатым лицом с грубыми резкими чертами он больше походил на воина, чем на купца – впрочем, иные в наше время редко отваживаются путешествовать по дорогам. В этом лице, насколько я мог понять при таком свете, не было ни бледности, ни испарины – возможно, ранения не так уж и тяжелы, как показалось с перепугу неграмотным охранникам.

– Мне понадобится чистая вода и ткань для перевязки, – распорядился я, подходя к раненому. Он был в сознании.

– Вы… доктор? – слабым голосом спросил он.

– У меня нет докторской степени, если вы об этом, – ответил я, – но вам сейчас нужна моя помощь, а не мой диплом, – я взялся за край одеяла, собираясь его откинуть но он с неожиданной для раненого силой удержал мою руку:

– Прошу простить, сударь… но я не привык… доверять жизнь… неизвестно кому. Если у вас нет степени… назовите хотя бы ваше имя…

– Меня зовут Дольф, если вам от этого легче, – раздраженно ответил я, – а теперь…

Он отбросил одеяло и сел. Я увидел ряды заклепок доспеха-бригантины и, разумеется, никаких следов ран и крови. В руке, доселе скрытой под одеялом, он держал – нет, не оружие, а свиток с печатью.

– У меня для вас послание, – сказал он обычным голосом, протягивая свиток мне.

Я невольно отпрянул, резко оборачиваясь. Четверо солдат – теперь уже не приходилось сомневаться, что это солдаты – стояли позади меня, обнажив мечи. Они не собирались нападать – всего лишь намекали мне, чтобы не делал глупостей. Впрочем, самую большую глупость я, очевидно, уже сделал.

– Прочтите это, – требовательно произнес мнимый больной.

Ну что ж. Даже если бы мне не угрожали оружием – информация лишней не бывает.