Приговор

– Я не верю. Я – знаю. А теперь поехали уже, наконец, отсюда.

– Это мой конь? (Я кивнул.) Вот черт… как же мне сесть в седло в этой дурацкой юбке?

– Придется боком, вполоборота. Помочь?

– Сама справлюсь… – Эвьет вскарабкалась в седло, лицом в мою сторону, затем повернулась, взяла поводья. – Так? Ну, поехали!

Мы поскакали по дороге на юг.

– Куда мы теперь? – спросила Эвелина. – Ну, после "Когтя"?

– Сначала сделаем некоторый крюк. Надо наведаться еще в один монастырь. Не волнуйся, тебе внутрь заходить не придется, да тебя и не пустят – он мужской. Монастырь святого Бенедикта. Я уже упоминал тебе о нем. Это тот самый, куда я так и не съездил перед гибелью учителя… Я собираюсь купить там книги. Надеюсь, там все тот же настоятель. А если даже и нет – вряд ли новый любит деньги меньше, чем предыдущий, там вся епархия такая во главе с епископом…

– А потом? Куда мы поедем с этими книгами?

– К морю, – я чуть помолчал и добавил: – Ты все еще хочешь отправиться на Изумрудные острова?

– Ты же говорил, что это невозможно.

– Теперь возможно.

Она немного подумала, глядя на меня, затем негромко и серьезно спросила:

– Навсегда?

– Навсегда. Прочь от всей этой мерзости.

– Но… как же мой замок?

– Забудь о нем. Теперь это просто груда камней. Тебя ждет мир более прекрасный, чем любое из графств этой протухшей Империи.

– И разве я не должна продолжить род Хогерт-Кайдерштайнов? Когда не остается сыновей, фамилия переходит по линии дочери…

– А тебе очень хочется? – усмехнулся я. – Выходить замуж и все, что за этим следует?

– По правда говоря, абсолютно не хочется, – поморщилась она.

– Тогда с какой стати придуманные кем-то задолго до твоего рождения условности, все эти имена и титулы, должны определять твою жизнь? Более того – ломать ее? Человек никому ничего не должен. Кроме тех обязательств, которые он добровольно и сознательно принял на себя сам. Когда тебе говорят "делай", всегда надо спрашивать "зачем?" Когда говорят "ты должен" – "где моя подпись под долговым обязательством?" Причем подпись, поставленная по принуждению, не считается.

– А ведь ты прав, Дольф, – согласилась Эвьет, чуть подумав. – Действительно, ведь это же так просто! Знаешь… я только сейчас почувствовала себя по-настоящему свободной! Словно сбросила тяжесть, которую тащила три с половиной года…

– Значит, мы плывем?

– Плывем!

И она – наверное, впервые за много месяцев – по-настоящему радостно и беззаботно улыбнулась.

Прости меня, учитель.

Ты был мудр, но ты ошибался. И твой конец, увы, лишь подтверждает твою ошибку. А ты сам учил меня, что истина важнее любого авторитета, любого уважения.

Важнее клятв.

Я пока еще не знаю, как я объясню Эвьет, куда я ездил и откуда взял деньги на морскую экспедицию. Как расскажу ей, что отдал самое страшное оружие на свете в руки сына ее главного врага. Впрочем, Йорлинг ей теперь не меньший враг, чем Лангедарг. И я думаю, что со временем она поймет мой поступок.

На самом деле я сделал то, что я сделал, по двум причинам.

Во-первых, мне действительно были нужны деньги.

Но вторая причина еще более важна.

В действительности я не отдал Лоису победу. Он получил секрет, но у него почти не осталось денег и слишком мало людей. Он не сможет быстро развернуть производство порошка. К тому же он знает только, как делать порошок, но не огнебои. И тут мастерам, которых он наймет, придется потрудиться, прежде чем они разработают надежный спусковой механизм и определят оптимальные соотношения диаметра, толщины и длины ствола. Впрочем, возможно, на помощь тут придет не талант мастеров-оружейников, а старые добрые подкуп и шантаж, и людям Лоиса удастся раздобыть огнебои у йорлингистов. Так или иначе, пусть позже, чем ему бы хотелось, но в итоге у Лангедарга будет и порошок, и оружие, которое его использует.

Однако и Ришард не теряет времени даром. Еще в Норенштайне я понимал, что за моими действиями тщательно следят. И видел среди рабочих людей, не слишком походивших на грубых мужиков, сызмальства привычных к физическому труду. Одного я в буквальном смысле поймал за руку, поблагодарив за хорошую работу (хотя на самом деле благодарить следовало его товарищей). Рука была загрубевшей, но не от кирки или молота. Мне ли, проведшему в химической лаборатории столько времени, не знать, как выглядят ожоги от кислот?

И сейчас ученые Йорлинга, несомненно, работают еще активнее. Я хорошо запутал процесс производства, но все, что сделано одним человеком, рано или поздно будет понято другим. Тем более что у них уже есть готовый порошок и, зная исходные ингредиенты, они все же смогут установить, какие из них реально используются. Ну а тонкости – вопрос времени и экспериментов. Так что, когда производство наладит Лоис, сможет вновь наладить таковое и Ришард.

Я просто снова выровнял весы. Но на сей раз бросил на обе чаши слишком тяжелый груз.