Приговор

– Да. Да и что это за река, и дюжины ярдов в ширину не будет… А если б и не стреляли, ничего не значит. Бежать от огня к воде – самая первая мысль, значит, и ловушку там подстроить большого ума не надо.

Пока мы разговаривали, подъехал еще один боец и подошли пешком двое, оставшиеся без лошадей. Огонь охватил уже не только дома и пристройки, но и тянувшиеся вдоль дороги изгороди, подступив к нам, таким образом, почти вплотную. Дышать становилось все тяжелее, люди кашляли и ругались, лошади отказывались стоять смирно. По перепачканным сажей лицам тек пот; кто-то лил воду из фляги себе на голову, кто-то остужал таким образом металл надетой прямо на голое тело кольчуги. Радовало только одно – нападающие, кем бы они ни были, похоже, не собирались идти на штурм этой преисподней.

Но вот в дальнем конце улицы обозначилось какое-то движение, и свет пламени озарил фигуры двух скачущих всадников. "Свои, не стреляйте!" – крикнул издали один из них.

Через несколько мгновений они уже оказались возле нас. Это были посланные разведчики; один из них тяжело навалился на шею коня, его рука обессиленно держалась за повод. Зато второй что-то волок за собой на аркане, прикрепленном к седлу; в первый момент мне показалось, что это мертвое тело, однако пленник, которого на полном скаку тащили волоком по земле за связанные руки, был еще жив.

– Похоже, это местные, мой командир, – доложил вернувшийся с добычей, тяжело переводя дух, словно он только что бежал, а не ехал верхом. – Крестьяне. Как мы подъехали, сразу деру дали – лежали бы тихо, мы бы их, может, в траве и не заметили… Этот вот только остался пострелять, ну и Мартину в грудь прямо…

Действительно, в перепачканных грязью и кровью лохмотьях, в которые превратилась одежда пленника, еще можно было опознать остатки простой домотканой рубахи и портов.

– Еще стрелы у него оставались? – спросил командир.

– Последняя..

Контрени подъехал к лежавшему и тяжело спрыгнул на землю, удерживая левой рукой поводья коня. Брезгливым движением ноги перевернул крестьянина на спину.

– Ты из этой деревни?

– Ничего вам не скажу… ублюдки… – простонал окровавленный пленник.

– Да? – удивился Контрени. – А так? – тяжелым рыцарским сапогом он раздвинул обессиленному врагу ляжки и принялся давить мошонку. Пленник закричал.

– Спрашиваю еще раз…

– Аа! Да! Из этой, чтоб вы сдох… Ааа!!!

– Пожелания оставь себе, они тебе скоро понадобятся. Сколько всего ваших тут с луками?

– Много… Почитай все мужики… кроме Жакоба Беспалого и Йохана…

– Ну, в таком крысятнике, как ваша деревня, много не наберется, – усмехнулся Контрени. – По ту сторону реки сколько? Не врать!!

– Ааа! Пятеро! Пятеро всего, богом клянусь!

– А мост в порядке? Не подпилен?

– Нет… Ааа!!! Правда нет, тут все равно мелко, вброд можно!

– Мужичье сиволапое… – презрительно сплюнул Контрени, – засаду и то правильно устроить не могут… не правда ли, господин барон? – он поставил ногу в стремя и снова взобрался в седло. – Отряд! Сейчас идем на рысях на тот берег. Эти, похоже, извели почти все стрелы на поджог, а при виде кавалериста его светлости разбегаются, как зайцы. Но гоняться за ними в темноте нам недосуг. Просто едем на север. Держать темп и не расслабляться. Конрад, что там с Мартином?

Конрад, уже знакомый мне вислоусый, тем временем осматривал раненого. Я тоже успел бросить взгляд на пострадавшего солдата. Стрела, пробившая кольчугу – недурное достижение для скверного мужицкого лука – все еще торчала из груди. На губах пузырилась ярко-алая, насколько я мог понять при таком освещении, кровь, вытекая с каждым выдохом. Все ясно – пробито легкое. Тот же диагноз вынес и Конрад, сопроводив его категорическим движением головой: "не жилец".

Я не был в этом столь уверен. Ранение не из простых, но шанс был. Впрочем, мне-то какая разница? Свои познания в медицине я решил перед этими людьми вообще не демонстрировать. Не баронское это занятие – лечить. Вот убивать – совсем другое дело.

Контрени крикнул во всю мощь легких, удостоверяясь, что все его бойцы собрались вместе, и пересчитал подчиненных. Выходило, что в результате пожара отряд потерял двух человек и восемь лошадей (одни животные погибли в огне, другие умчались в ночь, и разыскивать и ловить их теперь было проблематично). Таким образом, двое солдат остались без коней посреди хотя и лишенной регулярных войск, но вражеской территории.

Контрени недовольно поморщился, затем коротко кивнул: "Давай, Конрад". Тот, все еще возившийся с раненым и левой рукой поддерживавший ему голову, быстро перекрестил лоб Мартина, а затем вдруг ухватил его за подбородок и резким сильным движением повернул. Даже сквозь шум пожара я расслышал, как хрустнули шейные позвонки. Убедившись, что пульса больше нет, Конрад выдернул стрелу.