Приговор

вниз. Хотя в этом ему, конечно, помогала и высота помоста, на котором он

стоял.

В мою сторону он, конечно, тоже не взглянул.

Разговоры солдат разом стихли. Некоторое время два герцога, два

родственника, два смертельных врага молча смотрели друг на друга.

— Ну что ж, Ришард, — произнес, наконец, Карл таким тоном, каким

обычно обращаются к мальчишке или слуге, — нельзя сказать, что ты

победил честно, но, раз уж ты пришел ко мне в гости, и я не могу тебя

выставить — я готов обсудить с тобой условия.

— Условия? — судя по голосу, Йорлинга не столько возмутила, сколько

позабавила подобная наглость. — Хлеб и вода два раза в день, полагаю. До

тех пор, пока суд не вынесет приговор, — Ришард отправил меч в ножны,

демонстрируя, что здесь больше нет достойного оружия противника, и

обернулся к своим людям: — Взять его и заковать в кандалы.

— Ты глупец, Ришард, — величественно произнес Лангедарг, игнорируя

направившихся к нему солдат.

— Ты говоришь со своим императором! — уже не сдержал гнева Йорлинг.

— Пока еще нет, — ответил Карл. — И тебе будет трудновато стать им

без моей помощи.

— Что ты имеешь в виду? — уже без прежнего напора спросил Ришард,

чувствуя в словах убийцы своего отца нечто большее, чем пустой блеф.

— Сначала убери своих мужланов.

Солдаты, уже поднимавшиеся по ступеням, обернулись, бросая

вопросительные взгляды на своего сюзерена. Ришард сделал короткий жест

поднятой ладонью. Я заметил, что он вообще любит командовать жестами.

Солдаты остановились, не делая попыток арестовать Карла, но и не

возвращаясь назад. Лангедарг, как видно, счел эту уступку пока

достаточной.

— Ты думаешь, что, убив моих лучших людей, захватив мой замок и

даже убив меня, ты подчинишь себе всю Империю? — произнес он. — Как бы

не так. Ничего еще не кончилось. Да, лучшие из моих дворян гниют теперь

на Тагеронском поле. Но у них остались родичи, остались вассалы,

осталось множество людей, которые в этой войне были на моей стороне. Я

не мог вывести их всех в поле. Но они сидят сейчас по своим замкам и

крепостям… и даже по простым хижинам. Кто-то с неплохим гарнизоном.

Кто-то — с обычным луком, который, однако, тоже способен забрать немало

жизней из засады на лесной дороге. Ты думаешь, что они прекратят

сопротивление, потому что с моей смертью им станет не за кого воевать?

Ошибаешься, Ришард. Они будут воевать не за Карла. Они будут воевать за

себя.

Йорлинг попытался что-то возразить, но Лангедарг перебил его,

возвысив голос:

— Даже если ты объявишь амнистию, они тебе не поверят! Все эти

двадцать лет ты мало интересовался экономикой, так, Ришард? Тебя

занимало благородное искусство войны. А скучные хозяйственные вопросы ты

оставлял своим советникам. Нет денег — значит, найдите, так? И они

находили. Откуда и какой ценой, тебя не заботило. Победа важнее всего. И

вот теперь все те, кто двадцать лет терпел лишения у тебя на службе,

жаждут не просто компенсации — они жаждут награды. И ты не можешь их

разочаровать. Откуда твои люди могут получить награду, если практически

вся твоя казна растрачена на войну? Ответ единственный — они могут

получить ее, забрав имущество моих людей. И мои люди прекрасно это

понимают.

А кто не понимает, тем объяснят, и уже объясняют, подумал я. Работа

соответствующей службы Карла явно не ограничивается выдумыванием

героических баллад о своем вожде и пасквилей о противнике…

— И единственный человек, который может убедить их сложить оружие -

я. Тот, кому они верили все эти годы. Естественно, это произойдет лишь в

том случае, если мы с тобой придем к соглашению. Я понимаю, что ты

выиграл, и ты получишь корону. Я понимаю также, что нельзя оставить

твоих людей совсем без награды, а моих, соответственно — совсем без

убытка. Но Льву придется серьезно поумерить свои аппетиты. И сохранение

не только моей жизни и свободы, но и всех прав, титулов и привилегий

герцогов Лангедаргских — разумеется, лишь часть нашего соглашения.

— Ты что же думаешь, я позволю тебе вновь собрать армию?! — дал,

наконец, волю своему возмущению Ришард.

— Предельную численность моих вооруженных сил мы оговорим отдельно,

— миролюбиво согласился Карл. — Я не претендую ни на что большее, чем

скромные гарнизоны для охраны принадлежащих мне замков… в конце

концов, не можешь же ты отказать мне в праве, которым располагает самый

захудалый из провинциальных баронов. Но что касается иных аспектов…

пойми, у тебя нет иного выхода, кроме как договориться со мной. Может

быть, ты рассчитываешь сломить сопротивление моих людей силой? Да, ты

взял мой замок, и у тебя есть это дьявольское оружие. Но, поправь меня,

если я ошибаюсь, ты пришел сюда с армией из трех с половиной тысяч

человек…

— Из четырех!

— Хорошо, из четырех. Часть из коих, впрочем, погибла при

сегодняшнем штурме. Причем большинство твоих людей вооружены самыми

обыкновенными мечами и топорами. И, как успели доложить мои агенты, для

того, чтобы собрать даже такую армию, тебе пришлось привлечь в нее

женщин! Сколько всего ты сейчас можешь поставить под свои знамена без

риска умереть от голода — четыре с половиной тысячи? Пять? И такими