Приговор без обжалования

Они поговорили еще немного, вспомнили учителей и одноклассников, тепло попрощались, обменявшись телефонами и договорившись чаще общаться. Листницкая проводила взглядом направившуюся к входу в школьное здание Светлану, а затем продолжила свой путь. В голову Лере пришла странная мысль — а были ли счастливы они с Гореловым? Сначала да, год-другой после свадьбы, а дальше все пошло как-то не так, затянула текучка, быт, но главное — работа. Для Паши она и стала смыслом жизни, а ей бухгалтерский учет никогда особенно не нравился, хотя Валерия отлично справлялась со своими обязанностями, но заниматься нелюбимым делом всю жизнь она не хотела. Тогда чем же? Вернуться к математике и программированию, может быть, на вырученные от продажи стартапа деньги открыть лицей, став его владелицей, директором и преподавателем, — и зажить более комфортной жизнью, чем все последние годы? И наконец, ответить согласием на предложение Павленко о регистрации брака, ведь он ждал ее столько лет.

Лера и не заметила, как поравнялась с кирпичной «коробкой» в четыре этажа, внутри которой располагался просторный двор, где прошли ее детство и юность. Трехкомнатную квартиру в доме работников трамвайно-троллейбусного парка получил еще дед Листницкой по отцу, трудившийся много лет водителем общественного транспорта. Уже в девяностые годы, когда деда не было в живых, открылась семейная тайна, тщательно скрываемая во времена советской власти. Дед, оказывается, родился в семье войскового старшины, воевавшего в Гражданскую в войсках генерала Деникина и сгинувшего весной двадцатого года где-то между Екатеринодаром и Новороссийском. После прихода в Новочеркасск красных, молодая вдова с сыном перебралась в Южноград, вернула девичью фамилию и сумела найти работу в строительном тресте, указывая во всех анкетах, что муж ее погиб на фронте еще в империалистическую. Все фотографии и документы казачьего офицера женщина сожгла, пережила и тридцать седьмой, и другие непростые годы. Сын ее окончил железнодорожный техникум, воевал в противотанковой артиллерии с июня сорок первого, после Победы одно время работал машинистом на электровозе, а потом начал водить трамвай.

Когда отец рассказывал эту историю предков Лере, она слушала его не слишком внимательно. Три русские революции и гражданская война выглядели для школьницы как события давние, вроде Ледового побоища и Куликовской битвы. Но тем не менее какие-то черты характера Валерия унаследовала от деда и прадеда, — чувство собственного достоинства, решительность, смелость. И фамилию она в браке оставила отцовскую, не желая стать одной из «тех самых Гореловых», сохраняя независимость и самостоятельность…

Раздумья Листницкой снова прервал давний знакомый — Андрей Петрович Белугин. Случилось это уже на площади Искусств, бывший начальник отдела сопровождения прикладного программного обеспечения стоял у фонтана и ел мороженое. И снова прозвучали слова сочувствия и соболезнования, сказанные, впрочем, сухо, не слишком искренне.

— Спасибо, — поблагодарила Лера, — а я хочу от себя и от покойного Павла Валентиновича попросить у вас прощения.

— Это за что же? — уже совсем другим тоном спросил Белугин.

— Павел был резок и груб при вашем увольнении.

— Не прав по форме, но прав по существу. Ладно, чего уж там, я уже все забыл. Хорошо, на мехмат меня взяли без обид и упреков, получаю сейчас раза в три меньше, но зато атмосфера вокруг доброжелательная, а это очень немаловажно, поверьте. И вот что, Лера, извините, но хочу дать вам совет. Здоровье и спокойствие на душе дороже всего, всех денег не заработаешь, а должность у меня была кислотная, много нервов выжгла. Если у вас аналогичная ситуация — возвращайтесь в науку, голова у вас всегда была светлая. До свидания, если что — звоните.

И Белугин быстро зашагал к автобусной остановке, а Листницкая вернулась на Лермонтовскую и двинулась в обратную сторону, к проспекту Фрунзе.

«А ведь Андрей Петрович во многом прав, бизнес порой выматывает до предела, требует напряжения всех сил, полной самоотдачи. Паше такое нравилось, а нужно ли все это мне?» — подумала она.

Лере вспомнилась малоизвестная книга одной английской писательницы прошлого века, повествующая о быте и нравах времен королевы Виктории. Одна из героинь, пожилая богатая вдова, владеющая после смерти мужа огромным поместьем, говорила своей соседке, молодой еще женщине, вышедшей замуж за скучного и глуповатого лорда: «Живите для себя, дорогая, получайте радость от каждого прожитого дня, от зеленеющих весной деревьев, от пения птиц, запаха цветов и вкуса крепкого индийского чая, не думайте об обязанностях перед мужем и семьей, думайте не о призрачном будущем, но о реальном настоящем». Как-то так примерно озвучила стареющая леди свое кредо.