Приговор на брудершафт

Слушатели высшей школы МВД СССР – не солдаты, их не надо тренировать командами «Подъем!», «Отбой!», «Тревога!». Для них ночные команды дежурного по роте остались в прошлом. При поступлении в школу абитуриентов предупреждали, что их ждет армейский режим, но это была страшилка, имеющая с реальной жизнью мало общего.

После возвращения в октябре 1986 года с сельхозработ в расположение школы Трушин пару раз устраивал вечерние построения, чтобы продемонстрировать, кто на курсе хозяин. Убедившись, что приемлемый уровень дисциплины достигнут, Геннадий Федорович занялся более важными делами, чем тренировка личного состава в коридоре.

Подав команду на построение, дежурный по курсу не уточнил, в какой форме одежды нужно вставать в строй. Большинство курсантов решили, что для построения сойдет повседневная форма – брюки навыпуск. Кто-то надел сапоги, перепоясался портупеей. Верхнюю одежду не надел никто: все надеялись, что построение пройдет внутри общежития и можно будет вновь лечь спать, досматривать сны. Предупреждение дежурного, что тревога «настоящая», ребята дружно проигнорировали. Какая может быть «настоящая» тревога в школе? Если враги напали, то в бой с ними вступят пограничники и солдаты, а до слушателей когда еще очередь дойдет! О других происшествиях никто не подумал, настолько они были редки в Советском Союзе.

Мрачный начальник курса появился минут через десять после построения. Ни слова не говоря, он поднялся на второй этаж, ушел в дальний конец коридора и начал осмотр курса. Командиру 15-й группы он сказал: «Что вы вырядились, как банда дезертиров? Разве непонятно, что тревога не учебная? После осмотра даю пять минут, чтобы привести себя в порядок».

Идя вдоль строя, Трушин всматривался в лица, а курсанты рассматривали его. Начальник прибыл на построение с глубочайшего похмелья, с раскрасневшимся лицом, пересохшими губами. Перегаром от него разило за версту.

«Геннадий Федорович решил расслабиться в конце недели, а тут – тревога! – подумал Воронов. – Кто бы мог подумать, что нас в ночь с пятницы на субботу поднимут».

Выпускники 1986 года рассказывали абитуриентам, что «батек любит поддать», иногда от него несло ядреным перегаром всю неделю. Вполне возможно, так и было, но Воронов никогда не видел Трушина пьяным или даже выпившим. Если начальник курса и прикладывался к бутылке, то исключительно вне школы, а вне школы все дозволено. Он что, не мужик, что ли, не имеет права опрокинуть рюмку-другую после напряженного трудового дня?

Закончив осмотр личного состава на втором этаже, Трушин спустился на первый, где устроил разнос командирам групп за отсутствие на построении некоторых слушателей. «Всех, кто самовольно ушел в город, – накажу! – бушевал начальник курса. – У кого не будет уважительной причины, объявлю по выговору с занесением в личное дело».

Через две минуты последовала команда всем переобуться в сапоги и быть готовыми к выезду.

– Кажется, что-то и в правду в городе случилось! – решили вмиг посерьезневшие слушатели.

Еще через несколько минут Трушин затребовал от командиров групп строевые записки с указанием фамилий отсутствовавших на построении слушателей. В группе Воронова отсутствовали двое: Вождь, перебравшийся жить к любовнице, и Касим, поехавший проведать земляков в рабочее общежитие на окраине города. Если бы построение объявили сразу же после ужина, то можно было бы придумать отговорки: пошел в спортзал, поехал в парикмахерскую, зашел к знакомым в соседнее общежитие. Ночью никакие отговорки не годились. Отсутствовал на построении – готовься к наказанию.

В 6.00, когда ожидание серьезных событий начало спадать, Трушин велел двум группам получить противогазы и построиться перед общежитием.

– Началось! – с облегчением выдохнули все. – Только противогазы-то зачем? Химический завод взорвался, будем людей эвакуировать?

На улице начальник курса объявил боевую задачу:

– Ночью загорелся крупнейший магазин верхней одежды. Мы выезжаем на место происшествия для поддержания общественного порядка.

Построившись в колонну, слушатели вышли за КПП, расселись в поданные автобусы и поехали в Южный микрорайон Хабаровска. Впереди головного автобуса шла машина ГАИ с включенным проблесковым маячком. Приближаясь к перекресткам, гаишники включали сирену, расчищая путь. Начавшееся с непонятного построения задание вмиг обрело дело государственной важности.

«Мигалки, сирена, поездка по ночному городу – красота! – подумал Воронов. – Все какое-то развлечение. Адреналин! Посмотрим, что дальше будет».

В центре Южного микрорайона автобусы остановились. Сгоревший магазин занимал весь первый этаж десятиподъездного девятиэтажного здания. К прибытию слушателей пожарные уже сматывали брезентовые рукава. Огонь внутри здания был потушен, часть витрин выбита. В обесточенном магазине освещение не работало, так что понять, что творится в торговом зале и на складах, было невозможно.