Приговор судьи

– Вот тогда-то среди людей и поднялся ропот, – продолжил Александр. – Вдохновителем его стала Нина Андреевна, да и профессор Дягилев с Ковалевым тут же подписались. Мол, Ветров дело говорил, а мы ему даже за стену не пустили. Да и еще потом, как полные идиоты, в ночь поперлись. Хорошо, что пока нам везет, и еще все живы. Но кто скажет, чего ждать от завтрашнего дня или вернее ночи?

Весть о том, что Главный сдержал слово и выторговал нам пусть и временное, но все же перемирие с кентаврами, стала бальзамом на душу. Целебным таким бальзамом, но одновременно и горьким до слез. Цирк-зоопарк, ведь это был последний из ЕГО даров. Главный был с нами тысячи лет, а вот теперь все, конец! Он умер, точно так же как и созданный им мир.

– Крайчек долго колебался, – голос Кальцева вырвал меня из плена неожиданно нахлынувших воспоминаний, в которых прямо на моих руках отошел в небытие бог в грязной выцветшей бандане. – Но, в конце концов, все же, не устоял и согласился дальше продвигаться только днем.

– А ты? – очнувшись, я поглядел в глаза одинцовского разведчика.

– Что я? – Александр еще не до конца понял, о чем его спрашивают, но сразу же заметно напрягся.

– Ты и Скуба, кого поддерживали вы?

– Это что сейчас так важно? – огрызнулся Кальцев.

– Сейчас может и не важно, – подал голос Леший, – Но кто его знает, как оно дальше сложится.

– Не шевелитесь, пожалуйста, товарищ подполковник, – потребовал Рыбин. – Мне и так неудобно.

– Виноват, – Андрюха отвел взгляд от Кальцева и вновь уставился в каменный потолок.

– Я сомневался. Скуба был против, – выпалил одинцовец. – Тетерь довольны?

– Теперь довольны, – спокойно кивнул я. – Дальше.

– День провели в поисках всего того ценного, что еще могло оставаться в поселке, ну и конечно же людей. Вдруг кто спрятался и выжил. – Тут Александр сделал паузу и тяжело вздохнув, резюмировал: – Никого. Только нашли немного консервов и патрон, вот и все.

– Стоп, консервы! – вспомнил я и подтянул к себе лежащий невдалеке вещмешок. Добыв из него все четыре банки, я продемонстрировал их доктору и пояснил: – Вот, Черкашин сказал вам отдать.

– Консервы это хорошо! Редко попадаются, – медик, украдкой проглотил слюну и быстро отвел взгляд от жестянок. – Будете приходить сюда и потихоньку есть.

– Не понял?! – выдохнули мы с Загребельным одновременно.

– Чего ж тут не понять? – Рыбин хмыкнул. – Вам на наши «разносолы» сразу переходить ни в коем случае нельзя. Несварение может случиться. Так что хотя бы недельку будем смешивать рацион. – После этого объяснения, врач сразу же обратился к Кальцеву: – Саша, а у тебя как? Просрался наконец?

– Угу, – одинцовец кивнул чисто автоматически. По всему было видно, что мыслями он сейчас находился где-то очень далеко.

– Запомните, запор это лучше, чем понос, – между тем наставительно и притом совершенно серьезно произнес стоматолог. – При поносе идет обезвоживание организма. А воды у нас и так мало, порциями выдаем. Так что если начнете дрестать, ноги в руки и бегом ко мне. Понятно?

– Понятней некуда, – я ответил за нас обоих, так как Андрюхе было не до разговоров. Как раз в этот момент Рыбин ножницами срезал с его верхней губы отслоившуюся кожу.

– Хорошо, что большинство микроорганизмов тут сразу погибают, – медик борзо перескочил с одной темы на другую. – То ли излучение для них губительно, то ли горная порода. Да и металл вокруг, а на нем, как известно, всякая зараза долго не держится. Короче заражений почти не бывает. Так что не волнуйтесь товарищ подполковник, все заживет как на собаке.

– А вы, Валерий Михайлович, точно не ветеринар? – буркнул Леший, улучив момент.

– Точно, – устало хмыкнул Рыбин. – Хотя иногда мне кажется, что здесь ветеринару самое и место.

Я не понял, что именно означали слова доктора, но честно говоря, от них мне моментально стало немного жутковато. Сразу вспомнились те странные следы, по которым мы шли в тумане, тот обезглавленный труп около периметра и еще серое существо, сидевшее у костра в компании двух других дозорных. Конечно, можно было обо всем этом подробно расспросить. Но только мне вдруг показалось, что еще чуть-чуть и в мозгу получится знатный винегрет. Нет, пожалуй, лучше сперва дослушать историю Кальцева.

– Как переночевали? – я повернул голову к одинцовцу.

– Что? – тот заметно вздрогнул, возвращаясь от своих мыслей и воспоминаний к реальности.

– Спрашиваю, как в Звенигороде ночь прошла?

– Плохо, – помощник Нестерова заметно помрачнел. – Двенадцать человек пропало. И это вовсе не бойцы, что стояли в дозоре, а обычные цивильные. Видели, как они вставали. По нужде, должно быть. И как сквозь землю…

– Призраки? – предположил я самое вероятное.

– Мы все в «Перекрестке» заночевали. Ну, знаешь, полковник, супермаркет такой здоровый в центре периметра?

Когда я кивнул, Кальцев продолжил.

– Туалеты там внутри. Никто наружу даже нос не высовывал, кроме караульных, конечно, которые у прожекторов стояли. Те, кстати, ничего не видели и не слышали. Так что на призраков грешить… сложновато тут будет.