Приговор судьи

Я закричал «Ложись!» и, повинуясь отцовскому инстинкту, бросился на сына, сбил его с ног, повалил на землю. Одновременно с нами в пыль рухнули Леший и Черкашин, а вот Меченый… Он замешкался всего на мгновение, и домчавшийся до нас стальной шквал смел его словно куклу из папье-маше. В Егора угодили сразу три или четыре пули, которые опрокинули его назад, вышибли горячий красный шлейф, ударивший по моему лицу, словно хлесткая пощечина.

– Андрюха, огонь! – прохрипел я, протирая глаза от крови погибшего товарища. – Бей, мать твою!

Я знал, что Загребельный остался жив, слышал щелчок передернутой затворной рамы, однако «калаш» подполковника почему-то продолжал молчать.

– Леший…! – вновь заорал я.

– Куда стрелять? – бас чекиста отрезвил, как выплеснутый на голову котелок ледяной воды. А ведь и впрямь куда?

Пулемет, полоснувший по нам, замолчал. Впереди по-прежнему клубился плотный туман. Хотя сейчас он был значительно реже, чем позавчера, когда мы впервые оказались в этих краях, но все равно позволял видеть в лучшем случае метров на десять.

Десять метров, как раз с этой границы и прозвучал звук. Это был тот самый резкий и скрипучий визг, который насторожил нас за несколько мгновений до атаки. Полагающийся к нему в комплекте звук шагов я не столько услышал, сколько почувствовал. От них испугано вздрагивала земля, на которой мы лежали. Что за цирк-зоопарк? Я задал себе этот вопрос, но ответить на него так и не успел. Все догадки и подозрения оказались просто ни к чему. Все что требовалось, это всего лишь смотреть.

От того что я увидел по спине поползли крупные мурашки. В грязно-желтых клубах тумана проявился некто, или лучше сказать нечто. Когда-то это был человек… Точно человек! В глаза сразу бросились бритый под ноль череп, из отверстий в котором, словно здоровенные трупные черви, выползали толстые металлизированные кабеля, закрывающая большую часть лица прозрачная панель с тускло светящейся сеткой прицела и лоскутья старого грязного камуфляжа. Хотя пятнистой ткани оставалось видно не так уж и много. Ее скрывали мощные механические усилители и защитные щитки, наложенные практически на все части тела. Все это превращало человека в настоящую машину, и не просто машину, а боевую машину. Об этом наглядно свидетельствовал черный вороненый протез калибра 7,62, который заменил зловещему визитеру половину правой руки. ПКТМ я узнал с полувзгляда и сразу же оценил нешуточную опасность, исходящую от этого смертоносного оружия.

Спасти нас могло либо чудо, либо удача. Бегство тоже давало шанс, правда, далеко не для всех. Именно поэтому мой выбор, как оно чаще всего и получалось, пал на удачу. Секунда ушла на то, чтобы выхватить «Грача» и что есть силы сигануть в сторону, подальше от Олега, Лешего и всех остальных. Еще находясь в воздухе, я нажал на спуск, тем самым громко оповещая, что полковник Ветров вступает в бой.

Хотя боем это было назвать сложно. Скорее самоубийством. Я успел выпустить в противника всего пару пуль, после чего тот среагировал и полоснул по мне короткой очередью. Вообще-то очередь должна была оказаться длинной и, как минимум, перерезать старого танкиста пополам, но только железный стрелок не успел довернуть ствол своего оружия. Прогрохотал АКМС Загребельного, и с полдюжины пуль ударили монстра в грудь и голову.

Защита пулеметчика устояла. Он лишь покачнулся и слегка дернул рукой со своим жутким имплантатом. Однако и этого оказалось вполне достаточно. Смертоносные стальные пилюли весом по двенадцать грамм каждая просвистели у меня над головой, не причинив ровным счетом никакого вреда.

Заминка помогла не только мне, она дала возможность подполковнику ФСБ перейти в наступление. Андрюха отшвырнул бесполезный сейчас автомат в сторону распластавшегося на земле Черкашина и будто спринтер ушел вперед с низкого старта. Голова пулеметчика была повернута в мою сторону, поэтому он прошляпил начало рывка, а когда развернулся, то уже было поздно. Леший оказался всего в шаге и мощным ударом отбил в сторону ствол танкового пулемета, вернее отклонил, потому как даже здоровяк Загребельный не мог тягаться с мощью инопланетных сервомоторов.

Окружающий туман расцветился всполохами пулеметных выстрелов, в воздухе засвистели пули, ярко полыхнули взорвавшиеся канистры, прозвучали наполненные болью и страхом крики людей. Однако казалось, ничего этого Леший не видел и не слышал. Он делал то, что задумал, на что решился.