Приговоренные к безумию

– Рада, что вы так говорите. Я слышала оба за­явления сегодня утром, но не была уверена, выра­жаете ли вы мнение департамента или свое собст­венное.

– Я говорила то, что думаю.

Коллин кивнула. Ее губы слегка дрогнули.

– Я знаю, что вы рисковали жизнью, пытаясь спасти Кевина. Конечно, вы скажете, что просто выполняли свою работу, – быстро добавила она, видя, что Ева собралась возразить. – Так говорите вы все. Но я хочу сначала поблагодарить вас, как мать…

Коллин заморгала, стараясь сдержать слезы, но одна из них все-таки потекла по щеке.

– И я хочу поблагодарить вас от имени Кевина. Пожалуйста, дайте мне закончить… – Она сделала паузу, чтобы прочистить горло. – Мой сын гордил­ся тем, что он полицейский, и отдавал работе все силы. Но они могли лишить его не только жизни, но и чести, если бы не вы, не капитан и майор, не его коллеги… – Коллин открыла черную сумочку и достала оттуда значок сына. – А теперь его хоронят с почестями. Я никогда этого не забуду. – Она на­клонилась к Еве: – Остановите их! Вы сделаете это?

– Да, мэм, сделаю.

Коллин кивнула и откинулась на спинку стула.

– Простите, что отняла ваше время. У вас ведь полно работы. Пожалуй, я немного посижу здесь.

Ева встала и направилась к двери, но на пороге обернулась и сказала, подчиняясь импульсу:

– Я уверена, Кевин гордился и вами, миссис Хэллоуэй.

Губы женщины скривились, а по щеке вновь по­текла слеза.

Ева выскользнула из комнаты и закрыла дверь. Она уже приближалась к лестнице, когда к ней по­дошла Франко. Чанг семенил следом, как соба­чонка.

– Теперь мы можем поговорить. – Вице-мэр направилась к гостиной, но Ева схватила ее за руку.

– Там миссис Хэллоуэй.

Франко посмотрела на дверь, и раздражение на ее лице сменилось сочувствием. Потом она реши­тельно двинулась по коридору к соседней комнате. Это оказался рабочий кабинет, в нем сидела за ком­пьютером молодая женщина.

– Мне нужна эта комната. Выйдите отсюда, – коротко приказала Франко.

Девушка послушно удалилась, и Ева удивленно приподняла брови. Вице-мэр была поразительной женщиной. Она шла, куда хотела и когда хотела. Ева не могла этим не восхищаться.

Когда Чанг закрыл дверь, Франко устремилась в атаку.

– Вам было приказано пользоваться официаль­ными заявлениями при контактах с прессой. Мы не можем тратить время и силы, разгребая за вами му­сор.

– Тогда вам лучше постараться успевать за со­бытиями. У меня оставалось всего несколько минут до того, как последнее заявление «Искателей Чисто­ты» прозвучало в эфире. Я ответила на него так, как считала нужным.

– Не вам судить, как нужно отвечать СМИ, – вмешался Чанг. – Моя работа – инструктировать вас по этому поводу.

– К счастью, я не должна давать вам объясне­ния. В тот день, когда мне вменят это в обязан­ность, я уйду в отставку.

– Шеф Тиббл велел вам сотрудничать с нами, – напомнил Чанг. – А вы выступаете с несанкциони­рованным заявлением, причем от имени всего де­партамента. Это неприемлемо.

– Если шеф или майор решат, что мои сло­ва или поступки неприемлемы, то они могут отчи­тать меня за это. Но не вы! – Ева шагнула к Чангу и ощутила злобную радость, когда он отпрянул. – Не пытайтесь учить меня моей работе!

– Вы никогда не питали уважения ни ко мне, ни к моей должности! Посмотрим, что скажет об этом шеф Тиббл!

Ева склонила голову набок.

– Ну так бегите и настучите ему, вы, маленький хорек, и дайте взрослым закончить разговор. – Она обернулась к Франко, которая хранила молчание во время этого диалога. – Вы хотели что-то еще ска­зать мне?

– Да. Пожалуйста, оставьте нас здесь на минуту, Чанг. Остальное обсудим в моем кабинете через… – Франко посмотрела на часы, – …через полчаса.

Чанг вышел, сердито хлопнув дверью.

– Вы намеренно злите людей, Даллас, или это у вас врожденное?

– Думаю, врожденное, так как это происходит само собой. Особенно с занудами вроде Чанга.

– Если я соглашусь с вами, что Чанг – самодо­вольный зануда, это улучшит наши отношения?

– Тогда почему вы его используете?

– Потому что он очень хорош на своем месте. Если бы я работала только с теми, кто мне нравится, то не занималась бы политикой. Теперь перейдем к вашему утреннему заявлению. В данном случае я согласна с Чангом и считаю, что ваше использова­ние гибели детектива Хэллоуэя было опрометчи­вым.

– Мое использование?! Это они использовали ее, сложив с себя ответственность! Я просто отклик­нулась на это, воткнув ответственность обратно им в задницы.

– Насколько я понимаю, вы в тот момент пови­новались инстинкту. Господи, Даллас, неужели вы полагаете, что у меня нет сердца? И что это сердце не болит за несчастную женщину в соседней комна­те? Она потеряла сына. У меня тоже есть сын – ему десять лет. Я не могу себе представить, что мне при­дется прощаться с ним, как прощалась сегодня Коллин Хэллоуэй.

– Мне кажется, было бы куда хуже, если бы ей позволили думать, что ее сын умер напрасно.