Приговоренные к войне

И вдруг Амрине померещилось что-то знакомое. Она остановилась и склонилась над раненым. Присмотрелась, одновременно вороша в памяти лица тех, с кем сталкивала судьба.

Глубокая ссадина на лбу возле корней волос. Желтоватая кожа. Выцветшие глаза, в которых... просматривалась почти незаметная хитринка. Он посмотрел на неё, и... губы поползли в стороны.

Лицо сразу же изменилось.

Амрина чуть не ахнула. С трудом поборола в себе непроизвольный импульс броситься ему на забинтованную грудь. Да это же, собственной персоной...

...МИТРИЧ!

Как же она могла не узнать его сразу...

Прикусила губу, чтобы вместе с восклицанием не выпустить наружу улыбку. Вспомнила название должности, которую Митричу определил Дымов, когда приставил его присматривать за безопасностью Амрины.

«Леший-хранитель»!

Глаза Митрича дёрнулись ей навстречу. Губы шевельнулись. Она упредила — приложила палец к этим потрескавшимся, воспалённым губам. «Т-с-с-с!» И тут же сделала вид, что рассматривает что-то на его лице. Митрич понятливо прикрыл на секунду веки. Открыв их, громко простонал.

— Пи-и-ить!

И зашёлся сухим утробным кашлем.

Амрина торопливо закивала, жестами давая понять: «Молчи!». Торопливо направилась за водой.

— Ну, здравствуй, Амринка... — свистящим шёпотом выдавил из себя Митрич, когда она вернулась, и что-то там, в груди, подсвистело ему. — Вона, как оно, значица, вышло-то... Зацепила меня шальная, хоть и дура-дурой... Эт я про пулю...

По извилистой глубокой морщине на щеке, как по руслу пересохшего канала, двинулась в путь порция солёной влаги.

— Дай-ка, я хоть на тебя налюбуюсь, девочка ты наша... Это ж сколь я тебя не видал-то?! Ужасть... А Дымыч... Лексей твой... Память ему в веках... — он потянулся к ёмкости с водой, жадно припал к краешку, задвигал небритым кадыком.

«Память в веках?!»

Сердце Амрины мгновенно превратилось в глыбу неподвижного льда! Сомнений в том, что она правильно поняла слова Митрича, быть не могло никаких — русский она теперь знала назубок, полный курс обучения держала в памяти.

А жаль... вдруг бы выяснилось, что она не так поняла...

— Что?! Что с ним?! — вскрикнула она и тут же осеклась, посмотрела по сторонам.

Две присутствующие медицинские сестры, невдалеке перевязывавшие тяжелораненых, подняли головы и уставились на неё.

— Ой, померещилось! — для них, недоумённо смотрящих, принялась объясняться Амрина. — Показалось, что уже не дышит. А он просто в забытьи лежал...

Медсёстры опять принялись за своё занятие, утратив интерес к новенькой. Митрич, напротив, яростно зашептал:

— Да типун мне на язык, старому дуралею! Ляпнул, как в лужу набздел... Жив! Жив он, слышишь, Амринка... Это я говорю, человек он хороший, твой Лексей, вот и... Вот и помнить его ещё долго должны... Хотя бы те, кто знавал его... Тьфу ты, ЗНАЕТ!

Льдина внутри зашевелилась, начала таять.

«Уф-ф-ф, пронесло-о-о...»

Она несколько раз за день подходила к его лежаку, выбирая моменты, когда поблизости никого не было. А вечером осталась здесь, якобы на ночное дежурство...

Неспешных ночных часов ей хватило с лихвой. Задолго до рассвета вызванная специальная платформа приняла груз в виде стандартного похоронного контейнера — серебристого казённого цвета, с тремя поперечными рёбрами жёсткости.

Амрина кратко пояснила водителю: «Муж... Почти не мучился. Так и не пришёл в сознание». Назвала нужный адрес. И больше не проронила ни слова. Водитель тем более не бередил душу. Ни когда ехал, ни когда помогал ей закатывать гроб в грузоподъёмник.

Убедившись, что платформа уехала, Амрина открыла крышку и высвободила Митрича из страшного футляра. После чего оборудовала ему персональную палату в одной из комнат своего убежища, накормила и приступила к расспросам.

Говорил он медленно, пытаясь разбавлять речь привычными прибаутками. Но боль периодически накатывала волной, и вместо шуток, смытых, как слой песка, оставались камешки ругани. Рана, похоже, была серьёзной, хотя, слава Космосу — не смертельной.

— Любит он тебя, голуба. Ох, любит, — хитровато щурясь и одновременно морщась, сквозь боль говорил ей Митрич. — И страдает. Я не раз замечал, как он трупы рассматривает... С таким скрытым страхом, а вдруг! Всё боится в одном из них тебя угадать...

Должно быть, слова Митрича и послужили тем импульсом, которого заждалась исстрадавшаяся душа. Встрепенулась. Расправила крылья и засуетилась, готовясь лететь немедленно.

«Куда? Куда ты полетишь?! Где его искать?»

Митрич последний раз Алексея видел в аккурат четыре дня назад. Если он ничего не путал, то выходило... Это было в пригороде города Диррж, где Митрич не уберёгся — наскочил на шальную пулю. По фронтовым сводкам Главного Мнемоэкрана Локоса выходило немного не так. Диррж пал на два дня раньше, чем получалось у Митрича. Это могло быть объяснено очень просто — именно эти два дня он, наверняка, элементарно провёл в беспамятстве. Главной же бесценной информацией было то, что ЕЁ Дымов находится в группе войск, наступавшей, согласно географическим координатам, на Юго-Западном направлении.