Приговоренные к жизни

Начальница коммерческого отдела, бойкая старушка 60-ти лет, которая никак не может выпустить из рук вожжи, передать их кому-нибудь, потому как хочется купить что-нибудь ещё и ещё. Если её не выгнать насильно, так и будет работать и жаловаться на здоровье, пока не помрёт. У неё есть зам — молодая замужняя девушка — вся в проблемах своей семьи, часа свободного на дню нет. Недосыпает, что кстати видно. А через десять лет будет гораздо виднее. Она самая живая тут. Мы с ней прикалываемся над остальными. Только скоро она заменит старушку. И чё-то в ней поменяется сразу…

Есть начальник снабжения. Он советской выпечки. Советчина. Зачёсывает лысину длинными сальными прядями — прячет, значит. Но лысина зачёсывается только спереди (где ему её видно в зеркале, зеркало стоит в курилке, и я это наблюдаю каждое утро с превеликим эстетическим наслаждением, я даже спешу туда по утру покурить, посмотреть, как он зачёсывает лысину). Сзади его голова с редкими прядями на белом фоне похожа на зебру. Снабженец часто вслух думает об огороде. Говорит, что бросит всё и засеет газонной травой, но нихуя он не бросит. Зачем ему огород, я не знаю — наверное, ТАК НАДО. Он мог бы себе позволить покупать свежие фрукты и овощи на рынке. Только он хохол крестьянской формации (во что хошь его ряди: хоть в льняную рубаху узором шитую, хоть в смокинг с бабочкой), экономит копеечки, собирает в мяшочки да кулёчки, баночки да скляночки, замочки — на крючочки. Он ищет халявки разные и думает на уровне вещичек и заказиков. Отчего ему часто попадает за мелкоту мышления от европеизированного коммерческого директора. Один раз снабженец признался мне, что выкурил в молодости один косяк и сказал, что ему было дурно. Я изобразил удивление («Ничего себе!?!»), не знаю от чего даже удивление. И у него есть зам. — экспедитор. Он молодой и борзой. Пиздюк тот ещё. Носит фамилию известнейшего анархиста 20-го века, но об этом факте даже не догадывается. Потому что ходит с видом шакала, думая о том, где б кого наебать на деньги и чёб ещё такого выцарапать для себя прибыльного. Мерзкий типок. Рядом с таким спиной поворачиваться даже не хочется — ждёшь пику промеж лопаток. Продаст даже не за тридцать серебряников, а за пару медяков.

Есть ещё зав. складом. Умная, начитанная женщина. Я иногда пытаюсь представить её в молодости. Я вообще часто представляю пожилых людей молодыми: вот бы показать их сегодняшних старых и ворчливых самим себе, молодым и амбициозным! Она тоже обросла заботами о своих олухах-детёнышах. Нужно менять семью, как форму человеческих отношений, она себя исчерпала. Да и вообще этот мир менять. Загнило что-то в свинском королевстве.

Эти люди — основной контингент моего «общения». Хотя за день людей проходит мимо много. Не поверишь, с ними я должен проводить больше времени, чем с лучшими друзьями и авторами. В пизду такую жизнь!!

Я гляжу ещё на один листок формата А4. Название должности «Начальник СУК». СУК — это отдел какой-то где-то далеко, но «начальник сук» — звучит угрожающе. Я б хотел себе такую запись в трудовую книжку. Начальник сук — 5 лет, уволен по собственному желанию,…… надоело.

На прошлой неделе я от недосыпания пишу официальный отчёт своему шефу, но просмотрел и распечатал мой чёрновик с комментариями, вроде «клиент мудак времени отнимает много, а брать ничего не будет». Шеф сказал: «Да и действительно, пошёл этот клиент на хуй, не клиент и был». Шеф простой в общении. Он любит разговаривать и одновременно кататься на стуле с колёсиками по кабинету, от шкафа к шкафу за документами, лихо отталкиваясь от пола обеими ногами. Любит выращивать цветы, смотреть олимпиады, не пьёт совсем ничего алкогольного, даже пива.

Они всё равно сумасшедшие. Если я попытаюсь объяснить им это, они не поймут. Они сочтут меня сумасшедшим. И я начинаю уставать. Просто невыносимо уставать. Не столько от моих обязанностей на работе, а от однообразия дней, одного и того же графика событий дня, одних морд вокруг. Здесь идёт нескончаемая подковёрная грызьня, мелкая и оттого ещё более противная. Все сваливают работу на отдел за стенкой, а тот её отправляет ещё дальше. Торгуются за малейшую грёбаную подпись в какой-либо бумажке («давай я подпишу её тебе, но ты тогда завтра подпишешь мою…). Каждая тупая блядь тут изображает из себя бога, когда к нему в его кабинет приходишь и просишь о чём-то. Но когда он приходит к тебе — его не узнать. Страшная мутация происходит с ним: искажаются черты лица, голос с повелевающего меняется на жалобно-почтительный, плечи сутулятся, взгляд становится виноватым, губки печальными.