Приговоренные к жизни

Я высмеиваю панк-побрякушечников, типа анархистов с ирокезами и булавками, «плюнул и размазал», модничающих, собирающихся на концертах и тусовках годами, вместо того, чтобы быть одетым в костюм и ходить с цивильной причёской, но зато быть до мозга костей антиСистемным, штирлицом во вражьей Системе. Они крутятся в наборе признанных «punk»-вещей, выражений, групп, знаков, а суть свободы как раз в отказе от заморозки в конкретную форму, один стереотип поведения, одну точку зрения. Там где есть иное, уже нет единого — вот каким должен быть их закон, а не «правильные» панковские группы и «неправильные», узнанные из «правильных» журналов. Говнопанк, одним словом.

Я поражаюсь антиглобалистам, когда я захожу на их сайт и вижу на вопрос «Как поступить с зазнавшейся Америкой и её империализмом» — варианты ответов:

— Отказаться от использования доллара;

— Отказаться от потребления американских товаров;

— Съездить на Восток и встать живым щитом на объектах бомбардировок.

Какие тихие овечки, ей богу! А смести впизду эти Штаты вы не хотите?!!!! Кидануть гранатой в их министра? Установить мину, на которой подорвётся кортеж янковской высшей дипломатии? Взять штурмом ближайшее америкосовское посольство, хотя бы для демонстрации своей силы самим себе? Гуманизм победил в головах большинства антиГ, а значит, они уже заранее обречены на поражение. Обречены быть жертвами в Культе Жертвы.

Но я вижу других людей. Настоящих бунтарей по духу. Которые забили хуй на раскрученные политические брэнды. С горящими глазами, ни хрена не боящихся на свете, ни тюрьмы, ни сумы, креативных, смелых, готовых свернуть горы, создать Свой Мир. Слушай, как по Гумилёву: сползаются с окраин бывшей империи, пассионарные полукровки, дети поколения покорителей Севера/Юга/Востока/Запада, дети строителей гидроэлектростанций, военных баз в Европе, дамб, свежих сибирских городов. Дикий, непредвзятый взгляд на привычные Центру вещи.

Я националист новой русской нации. Нам многое не нравится в жизни. Нам многое предстоит сделать. Мы собираемся в точку, чтобы достичь критической массы и взорваться, вновь достигая окраин. Туда, откуда мы пришли. Возмутительно, но факт: взрыв — это восхитительная форма материи.

Мы собрались на площади. Это наша первая уличная акция. Организованная нами. Странное это слово «мы». Теперь для них мы — они.

И спросил его: как имя тебе? И он сказал в ответ: Легион имя мне, потому что нас много.

Евангелие от Марка 5:9.

Всё-таки животное человек делится на два главных сорта: человек стайный и человек стадный. Человек-одиночка — это не сорт людей, это переходный этап от человека стада к человеку стаи (или наоборот). Он просто в поиске своей стаи, ищет и пока не находит. Воинственные одиночки в истории были такими несгибаемыми, потому что боролись за свой род, племя, сорт людей, даже если его ещё нет в природе, а только в фантазии автора.

Глубочайшей сутью каждого животного, а также человека является вид, к которому он принадлежит. Именно в нем, а не в индивидуальности коренится столь могучая воля к жизни.

Артур Шопенгауэр.

Вспомни Ницше — он обращается своими монологами к единомышленникам, соратникам, которых просто ещё не было с ним рядом. Они в будущем. Но он разговаривал с ними через свои книги (если не так, то зачем он их писал??? зачем вообще писать книги, если не разговаривать с единомышленниками, хотя б в одну сторону?? книги — это своеобразная пейджинговая связь). Человек просто не приспособлен быть один. Ему плохо одному, тоскливо. НЕ ПЕРЕД КЕМ КРАСОВАТЬСЯ, ГЕРОЙСТВОВАТЬ. Ему нужны СВОИ, за которых умирать весело и красиво. Свои, которым отдашь — получишь в два раза больше, на что с радостью ответишь в четыре раза большим. Их он может не найти за короткую, скромную жизнь, особенно если учесть сколько времени ему действительно оставляют из его годков. А может и найти. Тогда он часто использует в речи «мы». Это очень опасно для окружающих, когда он так говорит. Пойми, в поговорке «человек человеку волк» нет негативного смысла. Наоборот, там описана староватая, но ещё довольно позитивная формула взаимоотношений людей вне стадного общества.