Приговоренные ко тьме

Внезапно из-за одной из колонн выбежал человек с двуручным мечом в руках. С отчаянным воплем он нанес удар, стремясь поразить Альбериха. Тот едва успел увернуться от удара, и человек с мечом, не удержавшись, упал на плиты базилики. Это был Христофор.

С рычанием смертельно раненного зверя папа римский вскочил на ноги и начал размахивать мечом, в надежде причинить вред хоть кому-нибудь из противников.

– Не трогайте его! Он должен быть пленен живым и невредимым! – заверещал Сергий. Эхо страшным образом многократно дублировало его крик.

Христофор продолжал наносить удары мечом, поражая исключительно воздух и рыдая от отчаяния.

– Сеть! Слуги, сеть! – крикнул Альберих.

Спустя несколько минут на папу была накинута сеть, и его повалили на пол. Христофор рычал, безуспешно рвал ячейки сети, бешено вращал глазами и извергал из груди адовы ругательства в адрес своих врагов.

– Этот раб рабов Божьих поистине само смирение и благочестие, – иронично заметил Альберих.

Сергий дернул Альбериха за рукав и отвел его в сторону от, все еще барахтающегося на полу Христофора, которому слуги Альбериха с огромным трудом опутывали руки.

– Распорядитесь отвести его в подвалы папского дворца, бросьте его в камеру по соседству с криптой⁶⁵. В ту самую камеру, где с осени находится молодой священник, – понизив голос до шепота, чтобы не слышал арестованный, произнес Сергий. Альберих в мыслях своих немедленно отметил тот факт, что бывший епископ Чере не назвал Льва папой.

Оставшись вдвоем в необъятном нефе базилики, Сергий с Альберихом подошли к пресвитерию, возле которого стояло массивное дубовое кресло апостольского наместника, обитое голубым шелком с золотыми нитями. Некоторое время, казалось, ничто, кроме этого кресла, не интересовало их в этом мире.

– Вам так хочется сесть в него, не правда ли? – спросил Альберих.

– Бросьте, мессер герцог, здесь не место для шуток.

– Полноте, ваше будущее святейшество, все получилось, как мы и задумывали!

– Мне не нравится ваш тон, Альберих, и ваше обращение ко мне. Все, что мы сделали сегодня, было сделано для восстановления прав папы Льва, о чем я только что заявил народу Рима!

– И теперь вы печалитесь, что, обладая всей полнотой власти над жизнями всех римлян, вы должны будете уступить трон Петра этому блаженному тихоне Льву?

– Любого другого я бы поспешил уверить, что это пустые домыслы. Но перед вами, вершителем судеб Ламберта и Агельтруды, я не считаю нужным притворяться. Да, дело обстоит именно так.

Альберих для вида задумался. Только наивный мог полагать, что эти два человека, воин и священник, явились сюда, не имея представления, что им делать дальше. Только сентиментальный глупец мог поверить, что этой ночью они могли таскать каштаны из огня для кого-либо постороннего. Но просторы базилики, в закоулках которых могли прятаться чьи-то чуткие уши, а еще больше укоризненные взоры святых, наблюдающих за ними со стен церкви, не позволяли им быть до конца откровенными.

– Вы видели, ваше преподобие, как нас только что пытался убить, презрев свой сан и христианское смирение, узурпатор Христофор?! Это же безумец! Что если он, потеряв разум и попав под искушение Вельзевула, прежде, чем мы вошли сюда, напал на несчастного Льва и отправил того в Царствие небесное?

– Да… это вполне себе… могло быть.

– После чего он атаковал нас, и один из моих воинов, защищая жизнь свою, вынужденно вполне мог ответить Христофору мечом на меч, причем настолько неудачно, что сразил бы того наповал!

– И это могло быть. Но ведь этого не случилось. И десять ваших слуг тому свидетели.

– …Э-э-э-э, мои слуги видели наши намерения отнестись к узурпатору вполне себе миролюбиво, и это очень хорошо. Это не во вред, а на пользу нам… Но ведь они совсем не знают Христофора! И даже мы не знаем, на что этот смиренный служитель Христа способен и сколько вокруг апостольского трона осталось затаившихся слуг его. Христофору вполне по силам, освободившись от пут в камере, привлечь на свою сторону какого-нибудь недотепу-монаха, который снабдит его оружием и поможет бежать. Недотепа-монах пострадает за это первым, тем более, что вся эта затея с побегом закончится провалом и кое для кого совсем печально, ведь у меня весьма бдительные слуги.

– Да, да, вот это все очень может быть, Альберих. Однако один вопрос – кто именно возьмет на себя смелость… воплотить в жизнь столь красочный сюжет? Я имею в виду его развязку.

– Ни один из исповедующих веру Христа!

– Вот именно, и как тогда быть?

– Среди моих слуг, ваше высокопреподобие и будущее святейшество, – Сергий вновь поморщился, – есть трое пунийцев, моих носильщиков. С некоторых пор мне кажется, что они способны на нечто большее, чем таскать по Риму мою грузную тушу. Из них могут выйти прекрасные охранники моих узников. В сбежавшем они будут видеть только преступника, пытающегося уйти от кары их хозяина, и никого более. Их не будет волновать, что когда-то на голове этого узника красовалась…