Приговоренный

Поворочавшись часок, Клык решил покурить. Машка снабдила его в дорогу десятью пачками «Примы». Тихо, чтоб не лязгать, он отпер засев, вылез на палубу. За кормой бухали машины толкача, светились окна в надстройке и ходовые огни. Впереди, перед носами барж, мерцали красные и белые огоньки бакенов, отражаясь на речной глади. Небо, темно-синее, многозвездное, по краям светлело. Мрачно-расплывчатые, мохнатившиеся лесом, черные берега были почти полностью погружены в темень, лишь кое-где светлячками желтели слабенькие огоньки. В одном месте, совсем рядом с водой приплясывал оранжевый язычок огня — кто-то костерок развел. Может, там и песни пели, но дизеля уж больно хрюкали и разобрать что-либо Клык не мог. В одном месте, на поверхности воды при свете от огней буксира Клык увидел неясный силуэт лодки, на которой какие-то мужики ворочались с сетью. Стало быть, не перевели еще всю рыбу, раз браконьерят.

Клык покуривал, облокотившись спиной о спасательный круг, висевший на надстройке, и усевшись на перевернутое пожарное ведерко. Слева от него были сходни, по ним можно было перебраться на вторую баржу, бортом сцепленную с той, на которой находился Клык. Впереди были два просторных грузовых люка без крышек, но затянутых сверху брезентом. Чего везли — неясно, но, видно, не больно тяжелое. Баржи сидели высоко.

Никак ему не помнилось, куда течет эта река. Он лаже не знал точно, где в нее впадает та самая родная речка, которая протекает мимо Марфуток. Знал только, что сначала будет просто река, потом шлюзы, а после — канал. Какой именно, Клык запамятовал, наверно, имени Москвы, но, возможно, и Волго-Балт.

«Прима» догорела, Клык не почуял, что накурился, и зажег вторую. Сделав пару затяжек, он услышал, что в гулкое громыхание машин буксира вплелся иной звук.

Это было жужжащее пение лодочного мотора.

Клык не знал, кого несет в такую пору: то ли рыбачков-профессионалов, то ли их лучших друзей — рыбинспекторов, то ли просто любителей отвести душу на речном просторе. К тому же как человек, непривычный к речному быту, он не мог с ходу отличить звук мотора безобидной «казанки» от катера речной милиции. Приглядевшись, Клык увидел, что лодка нагоняет состав с кормы точь-в-точь как лодка Капрона, когда их перегружали на толкач.

Нет, это была не милиция. Притушив сигарету, Клык наблюдал из темноты за тем, как проворные ребятки — их в лодке было трое — перекинули на буксир какие-то увесистые свертки. Толкач на это время сбавил ход, а когда перегрузка была закончена, лодка резко отвернула и исчезла в темноте.

Что это было, Клыка не интересовало. Но, как ни странно, ему немного полегчало в моральном плане. Во всяком случае ему стало ясно: Ваня-капитан, по крайней мере сам лично, не собирается сдавать Клыка ментам, раз принимает на вверенный буксир какие-то грузы от посторонних третьих лиц. Потому что легаши — народ непредсказуемый и могут по ходу отлова Клыка невзначай обшмонать судно целиком и полностью, найти этот самый неучтенный товар и, позабыв обо всем хорошем, содрать отступные в таких размерах, что тарифы за перевозку не обеспечат рентабельности.

Тем не менее с палубы Клык убрался. В надстройке было уютнее. Улегшись на свое место, «капитан Гладышев» попробовал прикрыть глаза и подремать. Вроде бы даже получалось. Веки уже наливались тяжестью, а неприятные мысли становились глуше. Еще чуть-чуть — и Клык захрапел бы, беды не чуя.

Насчет беды, конечно, сильно сказано. Просто по сходням, переброшенным с толкача на баржу, кто-то затопал. Клык сразу сцапал автомат и взял на прицел то самое окошко, из которого его могли при желании обстрелять.

Мимо двери прошли двое, до Клыка долетело сказанное вполголоса:

— Не греми особо, тут люди спят. — Это бухтел Иван-капитан.

Потерпят! сказал второй голос, молодой и нахальный.

— Не ори, падла! — строже шикнул капитан. — Приключений ищешь, карась гребаный. Тащи давай и не разевай хлебало. Уловил?

Судя по тому пыхтению и ругани, которые отчетливо слышались Клыком, ребята тащи; и что-то тяжеленькое. Когда речники утопали подальше от надстройки куда-то к носу баржи, Клык осторожно переместился к окошку, выходившему вперед. Оно было заколочено изнутри обрезками досок, но через узкие щелки кое-что разглядеть удалось. Темные фигуры Ивана-капитана и «карася» с какими-то пакетами-свертками в руках маячили у передне го грузового люка. Клык так и не удосужился разглядеть, что там, под брезентом. Даже в ближний от себя грузовой люк не заглядывал.

С носа доносились слова:

— Быстрее телись, биомать! Слепой, что ли?

— Да счас, счас!

Они откинули брезент, и тот, который «карась», полез в люк.

— Принимай! Смотри, культурнее, — скомандовал Иван.