Приговоренный

Проползла мимо стометровая махина. Ушла за корму, в темень, а потом огоньки где-то за поворотом реки исчезли. Клык посмотрел немного, повздыхал: уплывает куда-то красивая, вольготная жизнь, а у него такой, пожалуй, никогда не будет. Лишь бы свою, вот эту, пропащую, но все же очень дорогую, по большому счету, жизнишку сохранить подольше.

Он вернулся на «свою» баржу, подошел к надстройке и уже собрался было укладываться на родной тюфяк, когда справа, оттуда, где в темноте прятался берег, разом взревели мощные моторы с разу нескольких катеров.

Клык отчего-то ни на секунду не сомневался, что это за ним. Четыре мощные фары осветили сцепку, и Клык едва успел юркнуть в надстройку, прежде чем один из световых кругов приблизился к нему.

— Эй, на «Бугровске»! — заревели в мегафон. — Застопорить ход! Речная милиция! Повторяю, немедленно застопорить ход!

Следом протарахтела автоматная очередь, и нитка трассирующих пуль унеслась в небеса.

Клык услышал со стороны буксира глухой лязг, должно быть, редуктор переключили на холостой ход. Вся сцепка завибрировала, и от этого, должно быть, без какой-либо команды проснулись Beра и Надя.

— Что это? Встали? Почему стреляют? — Клык не очень понял, кто о чем спрашивал, потому что обе задавали вопросы одновременно.

— Ничего особенного, — ответил он. — Небольшая пересадка!

По правде сказать, Клык полагал, что предстоит «посадка», да и то если их кто-либо захочет брать живыми.

— Чемодан берите! — заорал он во всю глотку и схватился за автомат.

Клык глянул в боковое окошко. Один из катеров уже подцепился к «Бугровску» с кормы второй огибал сцепку с носа, вероятно, намереваясь причалить к левой барже, а третьего видно не было. Клык понял, что этот катер уже подошел к борту той баржи, где они находились. Сообразив, что с него его не увидят, он решил пойти на риск. Терять-то все одно не хрена… Пригнувшись, Клык выскочил из надстройки. обежал грузовые люки по левому борту и выскочил на нос, к якорям, в тот самый момент, когда с катера пошли на абордаж.

Четырехзубая «кошка» с привязанным к ней капроновым тросом уже впилась в низенький фальшборт саржи. Кто-то невидимый Клыку резким голосом прислал:

— Пошел!

Что-то зашкрябало по деревянному борту баржи.

Как раз в этот момент, далеко позади, на корме "Бугровска», там, где пришвартовался милицейский катер, поднялся какой-то шум, кто-то заорал: «Стой! Стрелять буду!», а потом звонко хлопнул пистолетный выстрел. Потом неожиданно взревел лодочный мотор, и от кормы «Бугровска», с левого борта, то есть с противоположной стороны от того места, где пришвартовался катер, задрав нос, рванулась «казанка».

— Ой! — тихо пискнули за спиной у Клыка. Он нервно обернулся и увидел своих спутниц, улегшихся кивотами на палубу и прижавшихся с двух сторон к чемодану.

— Что случилось? — прошипела Надя. — Опять бандиты?

— Заткнись, пока жива! — тихо огрызнулся Клык. На «Бугровске» грохнул еще один выстрел, а затем протарахтела очередь, и трассер полоснули тьму в направлении моторки.

— Стой, мать твою! Хуже будет! — проревели в мегафон. — Достань их, Тараненко! Достань!

Тот катер, что огибал сцепку, взревел и понесся в погоню за удирающей «казанкой». Скорее всего Иван-капитан очень не хотел садиться, а может, просто понервничал, потому что Клык, при своей осведомленности в юриспруденции, не мог припомнить уголовных статей, по которым капитана могли бы посадить. В лучшем случае — использование служебного положения в личных целях. Даже укрывательство не пришить, потому что ни Клык, ни Маша не докладывали капитану о том, что он преступников везет. И шиш кто доказал бы, что он об этом знал.

Впрочем, обо всем этом Клык думал только пару секунд, не больше. Через фальшборт, кряхтя и матерясь, на нос баржи выбрался омоновец в каске-«сфере» и бронежилете, с автоматом. Он тут же бегом бросился к надстройке, а на палубу уже карабкался второй.

Клык не знал, сколько их там, в катере, но четко догадывался, что другого случая не представится. Едва голова второго поднялась над бортом, как Клык выпрыгнул из-за люка и с метра гвозданул короткую прямо в лицо, увидев только высвеченные вспышкой и широко открывшиеся от предсмертного ужаса человеческие глаза. Тот, что влез первым, успел обернуться, но автомат вскинуть ему не хватило времени. Клык шибанул туда длинной, не очень целясь, и бойца резануло наискось. Жилет выдержал — Клык лупил метров с тридцати, — но одна из пулек 5,45 тюкнула омоновца в предплечье, а другая — в бедро.

— Уй-я-а! — Вой и мат был такой, что у Клыка аж мурашки пробежали по спине.

Но теперь уж надо было идти до конца. И, подскочив к борту, Клык с полутораметровой высоты прыгнул прямо в катер, на третьего омоновца, который барахтался на сходнях, придавленный сверху первым, убитым в упор. Кроссовка приземлилась ему на нос, крепко припечатала и вырубила. Рулевой, молоденький сержант речной милиции, даже цапнуть кобуру не пытался. Он только трясся как осиновый лист.

— Быстрее, суки! — гаркнул Клык, когда у борта появились Вера и Надя с чемоданом. — Сюда! Прыгай!