Приговоренный

А дым в данном вопросе создавали упорные, многолетние слухи. Дескать, в агентурном управлении еще несколько десятилетий назад был создан целый отряд из офицеров спецназа, крепко провинившихся перед законом. Они были осуждены и какими-то судьбами оказались на свободе. Или же вообще не попали за решетку благодаря выверенному вмешательству командования. Все эти офицеры являлись ликвидаторами. Задания, которые они выполняли, с точки зрения закона в лучшем случае являлись весьма спорными, куда чаще и вообще противоправными.

Вот, видимо, для этих самых целей и решено было где-то наверху вытащить из-под наказания капитана Онучина. Меня при этом никто не спрашивал. Я не имел возможности сделать выбор между зоной, службой в новом амплуа и смертью.

Кто-то за меня посчитал, что я выберу службу. Наверное, так и было бы в реальности, но отцам-командирам следовало бы все же меня спросить. Хотя бы для того, чтобы я не потерял самоуважения.

— Думаю, что я скорее всего соглашусь служить под вашим командованием, хотя окончательное решение у меня еще не созрело. Позже я выскажу вам свои соображения и предложения по этому поводу. А сейчас я просто хотел бы понять, как так получилось с моим освобождением. Я в принципе и сам уже был готов действовать.

— Вы о чем? — спросила Самокатова.

— Да, — заметил майор Оглоблин. — Я обратил внимание, что ты был уже без наручников и с пистолетом. Все остальное стало бы для тебя делом техники. Я уверен, что ты справился бы сам. Но при нашем неожиданном появлении из темноты ты мог бы и в нас начать стрелять. Я прекрасно знаю, как ты это делаешь. Поэтому и поспешил обозначить свою помощь. Только из соображений собственной безопасности дал команду открыть огонь на поражение.

Я прикинул в уме ситуацию. Да, если бы они появились из темноты с автоматами в руках, я стал бы стрелять в них. В этом начальник штаба был совершенно прав.

— Это все понятно, — сказал я. — Я главное спрашиваю. Как появился сам замысел моего освобождения, откуда у него ноги выросли?

Майор Оглоблин переглянулся с полковником Самокатовой. Она на короткий момент задумалась, хмуря лоб, потом кивнула, разрешая ему говорить.

Глава 7

— Сначала мне позвонил командующий, — принялся объяснять ситуацию Николай Михайлович. — Я получил приказ выполнять все распоряжения полковника Самокатовой, которая прибудет к нам, хотя мы представляем диверсионное управление ГРУ, а она — агентурное. Потом товарищ полковник к нам в отряд приехала. Даже, как я понимаю, по твоему пожеланию. Но твоя, Максим Викторович, просьба была чисто технического характера. Выполнить ее оказалось несложно. Сержантов до допроса я не допустил, объявил подполковнику Халидову, что отправил и того, и другого в отпуск. Мол, как только вернутся, я обязательно вам сообщу, не забуду об этом, хотя память в последнее время и стала подводить. Подполковник стал требовать домашние адреса сержантов, сказал, что его люди навестят их и опросят. В ответ на это я заявил, что такая информация является закрытой. Для предоставления домашнего адреса любого бойца спецназа ГРУ нужно непременное решение суда. Оно будет отправлено в управление кадров бригады и рассмотрено там в течение месяца. Но еще неизвестно, пришлют адреса или нет. А у меня их просто не имеется. Отпуска были предоставлены сержантам по настоянию психотерапевта отряда. Процедура эта сложная. Сначала парни полетели к себе в бригаду. Там командование оформит им все бумаги и отправит домой. У меня был опыт, когда к нам в батальон отсюда прислали одного бойца с требованием предоставить ему отпуск. Но солдат срочной службы получает его на десять дней, не считая дороги до дома и обратно, а сержантам-контрактникам выделяется целый месяц. Короче говоря, я запутал следователя до того, что сам поплыл. Но сержантов ему для допроса не предоставил. А психотерапевт из санчасти написал задним числом свое заключение, которое я по факсу переправил следователю. Еще Халидов активно интересовался каким-то рюкзаком, который, по его сведениям, солдаты увезли с места происшествия, от АЗС. Я прямо при нем поговорил по телефону с командирами взводов. Они никакого рюкзака вообще не видели. Никто не в курсе и насчет пакетиков с наркотой. Мне вообще показалось, что следователь спрашивал про них чисто на всякий случай. Он не был уверен в том, что они могут быть у сержантов. Дело так и обстояло. Они мне их передали. Когда Халидов со мной беседовал, я перебирал эти самые пакетики пальцами в ящике стола, а потом передал товарищу полковнику для экспертизы. — Оглоблин замолчал и посмотрел на Самокатову, ища одобрения своим действиям.

Но она молчала и слушала его так же сосредоточенно, как и я.

Майор продолжил:

— А потом товарищ полковник позвонила мне и рассказала о том, что шестерки Халидова пытаются тебя, Максим Викторович, уничтожить. Но в СИЗО это у них не получилось. Значит, попытка убийства будет предпринята во время перевозки на допрос или обратно. Халидов скорее всего оформит это как «убит при попытке к бегству».