Приговоренный к смерти

И тут посреди желтого песка он увидел крошечное возвышение — маленький островок, оставшийся от хребта. И на этом возвышении кто-то сейчас встал во весь рост, чтобы его заметили, и поднял над головой белое развевающееся полотно размотанной шапки.

— Там кто-то есть, — заметил Нокс.

— Вижу, — холодно ответил Рик, разворачивая лошадь в обратный путь.

Если кто-то стоит на том островке — это не его печаль. Пусть хоть весь Шадр сдохнет. Он ничего им не должен. Ради безликой толпы и чужаков он больше и пальцем не шевельнет. Пусть живут, как знают, и подыхают, как того заслуживают…

Но руки сами остановили коня.

На мгновение весь мир вокруг исчез: друзья, пустыня, человек где-то там посреди обжигающего песка. Исчезли даже голоса внутри. Смолкло все, кроме голоса его собственной души.

Он вдруг понял, что если уедет сейчас — он больше никогда не сможет вернуться в этот самый миг, на развилку, чтобы повернуть в другую сторону. Здесь, сейчас проходило последнее превращение.

Можно ли во имя благополучия близкого оставить в смертельной опасности незнакомца? Или ради одного невинного безразлично смотреть на смерть другого? Или ради безопасности близких уничтожить десятки невинных душ?

Единственный твердый и надежный хребет, который до сих пор вел его через жизнь — это чувство справедливости. Никакие цели и никакие причины не могут оправдать преднамеренного убийства невинного человека — вот единственная правда, в которую он верил.

Рик был защитой и возмездием не потому, что стал Альтарганом. Наоборот. Он стал Альтарганом, потому что по своей сути был защитой и возмездием. И в какую бы эпоху он не родился, был бы там Элгор или не был, Рик все равно оказался бы в гуще сражений.

До сих пор у него была сила идти с голыми руками против айра в храме, потому что он не мог видеть смерти невинных людей. У него было право ненавидеть Совет и императора — потому что их благо, каким бы они его себе не представляли, было построено на несправедливой крови.

А сейчас он оказался в шаге от того, чтобы это право потерять.

Сломаться. Разрушиться, как поруганный заброшенный храм. Превратиться из Альтаргана в того, кому плевать на чужие страдания. В Алрика Проклятого.

Мир сделал все, чтобы разбудить в Рике монстра. Но никакие цели и причины не могут оправдывать чудовище, потерявшего человеческий облик. Да, стоящему по колено в крови и объятому пламенем непросто сохранить в себе сердце. Но слабость — не оправдание. Слабость — это позор.

И, не говоря ни слова, Рик повернул обратно. Это оказалось даже сложнее, чем он мог себе представить. Зверь внутри яростно бился, желая вырваться наружу, ноги лошади вязли, пульс в висках стучал все громче, словно ощущая приближение прилива. Он возвращался не за каким-то незнакомцем, попавшем в беду — а за самим собой.

Бруно с улыбкой смотрел на его удаляющуюся фигуру.

— А ты переживал, — негромко сказал он Ноксу.

Лицо рыцаря посветлело.

— Я переживал, потому что видел… Но верил до последнего.

— А я ничего такого и не видел, — пожал плечами Бруно. — Клинок, чем не пачкай, клинком и останется.

И тут подал голос Эл, который, как оказалось, тоже внимательно наблюдает за происходящим.

— Лучше бы он сейчас на скаку этой особи голову снес…

На него с негодованием мгновенно обернулись все трое.

— Да ты вообще кто такой, жилище опарышей?.. — угрожающе поинтересовался Клыкастый.

— Не трогай его, — вмешался Бруно, нахмурившись. — Тебе что, других забот мало?

Из всех троих он единственный подозревал, кто перед ним: тень, которую Бруно носил на груди, как татуировку, узнала своего прежнего хозяина. Но вместо Рика лезть в ситуацию и что-то от себя разъяснять не собирался.

Элгор многозначительно взглянул на Бруно и усмехнулся.

Тем временем Рик подъехал к путнику — и словно застыл перед ним.

— Что там происходит, интересно?.. — проговорил Нокс, всматриваясь вдаль.

Но он не смог бы с такого расстояния увидеть то, что заставило Рика остановиться. Тот и сам до самого последнего момента видел лишь сгорбленного караванщика в светлом балахоне. Пока не поравнялся с ним, и тот не повернул к нему своего лица, изъеденного гниением.

— Вот мы и встретились, Альтарган Алрик, — проговорил призрак.

Рик потянулся к мечу, но плоть старика вдруг стала полупрозрачной, как если бы тот был призраком.

— Как видишь, доставать против меня оружие бессмысленно. То, что ты видишь — всего лишь фантом, созданный моим духом. Причем очень недолговременный и ненадежный из-за слишком большого расстояния.

— Что ты такое?.. — спросил Рик, не в силах отвести взгляда от уродливого лица.

— Я — один из твоих убийц, Алрик. Тот, кто создал титул, ставший твоим вторым именем.

— Что за бред, порочащий доблестное имя славного человека! — вскипел Рик. — Магист Херлиф мертв уже много столетий. И я спрашиваю еще раз: что ты такое и зачем ты здесь?

Истлевший облик призрака исказило подобие усмешки.