Приговоренный к жизни

— Слушаюсь, ваше благородие, — он удалился. Я остался один. Дел у меня не было и я решил пройти еще раз по старому городу, все-таки в нем особенная атмосфера. Уже в первые полчаса я понял, что мне просто скучно, как в зоопарке. Этот город он такой кукольный, как интерьер Комеди Франсез, насквозь фальшивый. Потому Даэмону и нравится, он такой же точно. Впрочем, зачем я думаю о нем плохо? Он такой, каким я хочу его видеть. Захочу — будет мне преданной собакой, только мне же потом будет скучно. Все справедливо… «Захоти!!!» — зашептал голос, — «проверь себя, ты ведь можешь!» Могу. Но это будет воспринято как мелкая ненужная месть. Он сам этого хочет от меня, он хочет, чтобы я подыгрывал ему. Фу, вот еще! Г-н петрушка обойдется.

Вечером мы садились на поезд, и мне впервые захотелось все бросить. Когда я увидел Катю на перроне… Она вся расцвела, была одета роскошно (петрушка прикупил), сзади шел он сам и осликом тащил ее ящики. Это было первое, что меня поразило — он сам играется в ее куклы. Надо же, какая сентиментальность. Я поймал себя на том, что Даэмон злил меня, досаждал. Мне захотелось аннигилировать его в альфа-центавру прямо вместе с этими ящиками. Я картинно вздохнул и предложил даме свою помощь — у петрушки же руки заняты.

— Ой, боги, боги, — завопил тут Даэмон, как паяц, — билеты-то наши пропали, и деньги все, ой! Бедная Катя, пойдем мы с тобой теперь бродячими артистами по свету, подберем разных собак да кошак, так и до Москвы карнавалом дойдем! Кэтти совсем не среагировала на его паясничанье, ей было и того много, что он рядом, и можно хоть пешком до Москвы. Даэмон меж тем разошелся не на шутку:

— Разве что дядя, добрый, добрый дядя купит нам с Катей билетики, а то пропадем мы с моей птичкой, ой ведь пропадем. Спаси Господи! Последнее было откровенным ерничаньем, я подумал, что и ударить его было бы славно.

— Каспадиин шутит или ни эдит? — спросил проводник с лицом синьора помидора.

— Какие уж шутки, — причитал Даэмон, кудахтая, — пропало все мое добро, тщанием неустанным нажитое! Увы, что делать мне, презренному потешному арлекину!

— Дэвушкаа с вамии? — заинтересовался помидор. Кэт вздрогнула.

— Девушка со мной. — сказал я тихо и быстро, — и этот… господин тоже. Я протянул проводнику двести баксов.

— Благодетель! — заорал на весь вокзал Даэмон, падая на колени, — спаситель, помиритель и родитель! Добрый дядя, ура! Он играл отменно, подумал я, проникаясь к нему восхищением, меж тем как он в плаще баксов за пятьсот подметал собой окурки и блевотину, ползая по перрону. Надо теперь и самому сделать что-то артистичное. Я улыбнулся и поставил ботинок ему на голову. Толпа было отхлынула, на Даэмон и здесь нашелся.

— Все правильно, товарищи! — заорал он, — дядя дал, дядя в праве! Пусть себе самодурствует. Он купил меня за двести баксов, ему можно. Только девочку мою не тронь, а то убью, — сказал он спокойно и зло, отряхиваясь безнадежно и картинно.

— Поросенок, — шепнул я.

— Кобель, — ответил он. Глаза его так и блестели.

— Два-ноль, — сказал Даэмон, вталкиваясь со мной в вагон, и я заметил, что он постарался измазать меня своим вонючим плащом как только мог.

В купе Даэмон был совсем уже спокоен. Ящиками он заложил одно нижнее место, на другое усадил Катю.

— Придется тебе ехать наверху, всевышний — поклонился он мне картинно. Я молча полез наверх. Счетчик бешено работал в его пользу.

— Эй, служивый, — давай сюда! — закричал он вдруг продавцу, предлагающему отъезжающим всякую снедь, — мне шампанского дорогого три бутылки и одну водку. Спасибо, родной. Русские дивизии придут сюда скоро и тебя не забудут. Продавец шарахнулся от него, как от чумы.

— Смущается туземец, — заметил Даэмон, — пора их обратно завоевывать, а то задолбали с паспортами…

— И деньги у тебя нашлись, мошенник… — сказал я с выражением.

— Жадничаешь, — моментально отреагировал он, — зря. Я к тебе со всей душой. На, — он протянул мне на верхнюю полку бутылку шампанского. Я принял его бесценный дар:

— А ведь поверил на перроне, что ты их потерял.

— Да, оттого все твои беды. Доверчивый…

— Девочка, — сказал я Кате, — твой друг надувала и кидала. Катя не отвечала, сотворяя ему бутерброд.

— И тебя это не трогает совсем? — не унимался я. Она выразительно посмотрела на меня, как на больного.

— Да, — произнес Даэмон, — но ведь если я перестану тебя веселить, меня не станет.

— Надоел, — сказал я так, как говорят неправду. На самом же деле он восхищал меня все больше.

6. ГОРОД НА ПОЛПУТИ

Однако, пора и действовать. Мне надоело молча ждать, что он еще выкинет. Чувство подсказывало, одного движения моей руки достаточно, и его миражные замки рухнут. Что он такое, в конце концов? Издевательское недоразумение, не больше. Даэмон понял, что я думаю о нем, и смотрел на меня из угла как провинившийся котенок. Ну все, хотелось сказать мне, отстрелял всю свою обойму?

— Мне уже страшно.

— Правильно, Даэмон. Ты сам-то веришь в меня?