Приговорённые к совершенству

И по направлению вытянутой женской руки возникли два удивительных, похожих сразу и на яблоню, и на пальму дерева — с яблоневыми стволами и кронами и с топорщащимися от ветвей умеренно большими перистыми (условно пальмовыми) листьями. Увешанные одно золотисто-жёлтыми, а другое пурпурно-красными, похожими на круглые виноградные гроздья плодами. И, дабы не произошло случайной ошибки, под одним из них, разумеется, караулил Змей. Внешне, впрочем, похожий больше на очень крупную симпатичную ящерицу, чем на змею — серебристо-белый, с тремя фиолетовыми полосами вдоль спины, на четырёх коротких перепончатых лапах. С завлекающе-простодушным видом торговца фальшивыми драгоценностями призывно телепатирующий Ольге и Ивану Адамовичу приглашение откушать плодов с Древа Познания: не верьте, мол, Старому Зануде, мои яблочки самые лучшие — мятная прохлада, горная свежесть, райское наслаждение!

В ответ на этот искушающий призыв Ольга шаловливо погрозила Змею пальчиком: во второй, дескать, раз, негодник, женщину не обманешь — и, пройдя мимо разочаровавшейся рептилии, сорвала две красных грозди с Древа Жизни. Одну протянула мужу, а в другую запустила белые от природы зубки:

— Вкусно! Попробуй, Ванечка!

Иван Адамович поднёс кисть ко рту, откусил и стал не спеша жевать:

— Правда, Оленька, вкусно. Но — непривычно. Что-то эдакое между виноградом, грушей, земляникой, черешней, персиком, сливой и ещё чёрт те чем. Но тоже — вкусным. Сочное, в меру сладкое — с очень приятным запахом. Спасибо, Оленька.

— На здоровье, Ванечка.

Ответив на благодарность мужа, женщина доела тающий во рту «райский» фрукт и подошла к дереву с жёлтыми плодами. Игриво потрепала голову сразу же начавшегося ластиться к ней Змея, мимоходом сделав ему маленький ехидно-ласковый выговор:

— У-у, хитрющая тварь! Так и норовит соблазнить доверчивую женщину! У меня, понимаешь ли, всё самое лучшее! А вот дудки тебе, проказник! Во второй-то раз — что? Не обрыбилось! То-то же, скверный мальчишка! Теперь вот — другое дело. Теперь, вкусив, так сказать, противоядия, мы с Адамовичем попробуем, что у тебя за яблочки. А то ишь — расхвастался!

Жёлтые плоды оказались не менее вкусными, чем красные — с едва ощутимой горчинкой, приятно оттеняющей сладость первых.

Съев фрукт со второго дерева, Иван Адамович пошутил: — Не знаю, как там насчёт бессмертия, а поумнеть — не поумнел. Чувствую. Никакой, понимаешь, высокой мудрости. Ну, например, что надо одеться… Или, напротив — раздеться…

— Ванька! Бесстыдник! — Прыснула Ольга. — Ты ещё скажи: пойдём в койку!

— А что, Олечка, я, знаешь, не против. Тут, наверное, воздух какой-то особенный. А может быть — эти яблочки… Очень даже располагают…

— Я, Ванечка, тоже не против, — кокетливо отозвалась Ольга. — Но давай лучше подождём до ночи. И определимся с жильём. Мы здесь всё-таки не одни.

— Какая ночь, какое жильё? — Иван Адамович посмотрел на жену с тревожным недоумением. — Ты, Оленька, шутишь?

— Нет, Ванечка, не шучу. И в новую «замороженность» тоже не впадаю, можешь не смотреть на меня так испуганно. Всё — путём. Жильё — и ни какое-нибудь, дворец! — для нас для всех нафантазировал Олег. А ночь мы организуем сразу же по прибытии. Пошли, Ванечка, здесь близко — километра не будет.

Олег к этому времени успел «нафантазировать» не только дворец с фонтаном, но и прекрасный сад вокруг. Вперемежку — из обычных, знакомых, экзотических и вовсе невиданных деревьев и кустарников. А также: цветов, трав, аллей, беседок — с белеющими то там, то сям мраморными женскими фигурами. И не только мраморными.

— Ева, — представилась вышедшая из-за цветущего розового куста высокая рыжеволосая девушка — в тёмно-зелёном, по виду шёлковом, платье.

— Я не хотел, — покраснев от смущения, залепетал Олег. — Нечаянно получилось. Когда придумывал эти статуи, — юноша указал рукой на мраморных обнажённых женщин, — вообразилось как-то само собой. Ну, и она, значит, Ева… взяла вдруг и образовалась… а после… она хоть и придуманная, а человек… не трёхглавый дракон — развообразить я её не смог… дофантазировал только платье… я, правда, в женской одежде понимаю не очень… но, кажется, ничего… — Олег покраснел ещё гуще.

— Изумительное платье, Олежек! Ты просто прирождённый дизайнер! Евочке так идёт. И не красней, не красней — негодник, — Ольга в шутливой форме взялась приободрять смущённого молодого человека, — как же в раю без Евы? Не полагается! А вы, Евочка, — женщина повернулась в сторону фантома, — как? Чувствуете себя сотворённой из ребра этого вот молодого оболтуса?

Иван Адамович захотел было сгладить бестактность последнего вопроса жены, но не успел: рыжеволосое Олегово творение стало отвечать с бесстрастием ожившей статуи: