Приговорённые к совершенству

Оказавшись в просторной светлой гостиной, Света от изумления на миг зажмурилась: Господи, всюду живопись! Начиная сантиметрах в семидесяти от пола и почти до самого потолка по всем стенам комнаты пёстрое многоцветье! Пейзажи, натюрморты, портреты, ню: стилистическое и красочное буйство всех направлений — от строгого реализма до чистой абстракции. (Конечно, Света не могла заподозрить, что собрание доктора Стародубского — в силу его «эстетической беспринципности» — вызывало добродушные насмешки у тонких ценителей. Впрочем — не без зависти: в коллекции Леонида Александровича было действительно много выдающихся произведений современных ростовских художников.)

Оказалось, что гостиная была не единственной комнатой, где висели картины, значительная часть собрания доктора украшала стены парадной столовой и около семидесяти небольших произведений нашли приют на втором этаже — в спальнях, холле и кабинете.

Из пяти картин — впрочем, не все их можно было назвать картинами — Александра Жданова Свете безоговорочно понравилась только одна: хаотически нарисованный чёрно-серебристый сказочный лес с фантастической фигурой то ли лешего, то ли водяного на втором плане. Ещё одна — заснеженный городской двор — вызвала двойственные ощущения: сладкий трепет от удивительно красивого сочетания сдержанных опалово-перламутровых тонов с несколькими вкраплениями открытого ярко-синего и фиолетового цвета и тоску — от безысходного одиночества, которым веял данный непритязательный ландшафт. На фоне этих хоть и не совсем привычных, но явно талантливых картин в полное недоумение Светлану привела одна из знаменитых Ждановских «мусорок»: маленькая репродукция Рафаэлевой «Сикстинской мадонны», обклеенная со всех сторон бутылочными этикетками, пивными пробками, окурками, разорванными денежными купюрами и прочей дрянью — это что? Тоже искусство?

Будто догадавшись о недоумении женщины, Леонид Александрович смущённо заметил: знаете, Светочка, я не очень-то разбираюсь в современном экспериментальном искусстве, но это произведение мне посоветовали приобрести у художника, когда он был ещё сравнительно мало известен, а я только начинал коллекционировать — в семьдесят шестом году.

Две картины Леонида Стуканова — обнажённая и портрет молодого человека в красном свитере — поначалу не произвели на Свету особенного впечатления: обычные реалистические, возможно, с некоторым налётом модернизма, произведения. Острый, кое-где нарочито изломанный рисунок, сдержанная цветовая гамма — увидь она нечто подобное на выставке, то, скорее всего, прошла бы мимо, хотя… присмотревшись, Света почувствовала себя околдованной: нет, этого не может быть! Изображения на картинах постоянно изменялись: обнажённая женщина казалась то четырнадцатилетней девчонкой на пестрящем маками, ромашками и васильками лугу, то раздевшейся Блоковской «Незнакомкой», то одетой в пламя дьяволицей-Лилит. Молодой человек виделся то современным студентом, то снявшим доспехи средневековым рыцарем, то святым с не нарисованным и тем не менее зримым нимбом над головой.

Заметив Светин интерес к этим картинам, Леонид Александрович пояснил, что не только простые зрители и искусствоведы, но даже художники всё гадают и ни черта не могут понять, каким образом Стуканову удаётся достигать столь потрясающего эффекта — когда изображения как бы раздваиваются, растраиваются, причём, не просто мультиплицируясь, а в каждой из виртуальных ипостасей являя новый, неожиданный образ.

Увлёкшись осмотром домашней картинной галереи, ни Света, ни её гид не заметили, что начало темнеть и только включившая в комнате свет Мария Семёновна оторвала их от этого занятия.

— Светочка, простите, пожалуйста! — возвращённый к действительности ненавязчивым упрёком жены, воскликнул Леонид Александрович, — давным-давно пора ужинать, а я вас кормлю одной только духовной пищей! Воистину, впавший в детство старый хвастун! Ведь завтра, если моя коллекция вас заинтересовала, вы её осмотрите не спеша, без моих назойливых комментариев.

Светлана собралась поблагодарить доктора за интересную экскурсию по его картинной галереи, как вдруг до неё дошло телепатической послание Ольги, известившее, что она с помощью Монстрика, кажется, «нащупала» тот инвариантный мир, в котором сейчас находится Света. Поэтому благодарность женщины оказалась куда более витиеватой, чем она это предполагала: