Приграничное сражение 1941. Первая битва Великой Отечественной

Молотова» 44-я и 299-я пехотные дивизии. Если для 44-й дивизии, формировавшейся в Австрии, доты оказались «крепким орешком» (бои соединения на них характеризовались вечером в ЖБД ГА «Юг» как «локальные неудачи»), то вторая дивизия успешно их преодолела и к вечеру 22 июня продвинулась на 10–15 км юго-восточнее Владимира-Волынского. Тем самым фланг 87-й стрелковой дивизии был глубоко обойден слева.

Командующий 6-й армией И. Н. Музыченко активно использовал подчиненную ему авиацию для разведки обстановки, и появление крупных сил противника у Сокаля и их вклинение в восточном направлении не могло не вызвать беспокойства командарма-6. В 15.00 штаб 6-й армии приказывает командиру 4-го механизированного корпуса выделить два батальона средних танков от 32-й танковой дивизии и один батальон мотопехоты от 81-й моторизованной дивизии для уничтожения противника в районе Радзехова. Фактически это была посылка силовой разведки с целью прояснения обстановки на правом фланге армии. Возглавил группу подполковник Лысенко (командир 323-го мотострелкового полка 81-й моторизованной дивизии). Такой же передовой отряд был направлен еще утром 22 июня из 15-го мехкорпуса. Он состоял из 3-го танкового батальона 20-го танкового полка 10-й танковой дивизии, усиленного 2-м батальоном 10-го мотострелкового полка дивизии. Отряд в 9.50 вышел из Золочева с задачей ликвидировать немецкий авиадесант в районе Радзехов (скорее всего, просто пилоты сбитого немецкого бомбардировщика, выбросившиеся с парашютами). Так, в район Радзехува было направлено два небольших, но вооруженных новейшими танками отряда механизированных частей Юго-Западного фронта.

Начальник оперативного отдела Юго-Западного фронта вспоминал: «В 15 часов мы должны были послать в Москву свое первое донесение. Я занялся составлением его. Это был, пожалуй, самый трудный отчетный документ за всю мою штабную деятельность. Обстановка оставалась по-прежнему неясной: каково истинное положение армий, где враг наносит главный удар, каков его замысел – обо всем этом можно было лишь строить догадки. И наше первое боевое донесение в Москву было полно общих мест и неясностей»[412].

Действительно, раздел «Выводы» первой разведсводки Юго-Западного фронта вовсе не выглядел устрашающим:

«1. Противник перешел госграницу на фронте Влодава, Перемышль и Липканы, Виковерхня (10 км северо-западнее Рэдэуци) в составе:

луцкое направление – четыре-пять пехотных дивизий и танковая дивизия;

рава-русско-львовское направление – три-четыре пехотные дивизии с танками;

перемышль-львовское направление – две-три пехотные дивизии;

черновицкое направление – четыре румынские пехотные дивизии»[413].

Хорошо видно, что силы немцев недооценены. Наступающие на главном направлении, на стыке между 5-й и 6-й армиями, силы вторжения не отличаются в разведсводке от действующих на направлении вспомогательном.

Однако помимо донесений из войск, у командования, ставшего фронтом особого округа, был такой мощный инструмент освещения обстановки, как воздушная разведка. Помимо отражения ударов противника, самолеты авиадивизий летали на разведку. В частности, на разведку к границе летали МиГ-3 28-го авиаполка. Скоростные истребители могли вести разведку, практически не опасаясь противодействия авиации противника. Получив первые донесения из войск и данные воздушной разведки, Кирпонос и Пуркаев встали перед вопросом «Что делать?». В условиях удручающе густого «тумана войны» предстояло принимать решения так, чтобы потом не возникло вопроса «Кто виноват?». Важнейшим средством в руках командования, позволяющим влиять на обстановку, всегда были резервы. Нельзя сказать, что у штаба фронта был богатый выбор. «Глубинные» стрелковые корпуса, начавшие выдвижение еще до войны, были еще довольно далеко от границы. Так, находившаяся точно на оси немецкого наступления из Сокальского выступа 228-я стрелковая дивизия З6-го корпуса утром 22 июня была на дневке в районе Шепетовки, т. е. в 200 км от границы. Однако камень за пазухой, который можно было с ходу швырнуть в коварного врага, у фронта все же был. Резервом, непосредственно подчиняющимся командованию Юго-Западного фронта, был 15-й механизированный корпус И. И. Карпезо.

В первой половине дня 15-й мехкорпус отрабатывал задачи, заготовленные для него еще до войны. Рано утром 22 июня в корпусе была объявлена боевая тревога. Был вскрыт пакет с директивой штаба Киевского особого военного округа № 0013 от 31.5.41 г. Дивизии корпуса стали выходить в районы сосредоточения, согласно этой директиве. Директиву № 0013 автору обнаружить не удалось, однако известно содержание директивы № 0015 от 31 мая 1941 г. (точнее, частного боевого приказа штаба КОВО за этим номером) 37-й танковой дивизии корпуса генерала Карпезо. Проще говоря, так называемого красного пакета, вскрытого командиром дивизии утром первого дня войны. Приказ, напечатанный И.Х. Баграмяном, умещался на одном листе. По сути ставящихся дивизии задач в нем было сказано следующее: