Приграничное владение 2

Сестра матери долго ахала и охала над произошедшей трагедией театрально заламывая руки, пока ее смурной муж обыскивал отцовские сундуки и шкафы родительской спальни, набивая вещами вместительные дорожные мешки. Потом тетка, уже деловым взглядом осмотрела сестру Пьеро, ощупала ее руки и ноги и даже заглянула в рот осмотрев зубы словно выбирала лошадь на сельском рынке. Позже она переговорив с мужем заявила, что двоих они не потянут, у них же своих трое детей. Сестре Пьеро Ваель уже исполнилось тринадцать лет и она вполне может торговать рыбой в одной из их лавок, отрабатывая затраченные на ее пропитание харчи. А вот Пьеро слишком мал и будет только обузой, поэтому его нужно определить в местный приют для сирот. Что тетка с мужем сделали прямо на следующий день. Три медных монеты, по фартингу каждая, сунутых в руку старшей наставнице приюта быстро решили дело. Уже потом, через месяц проведенный в приюте, Пьеро узнал, что их родной дом, родственники перед отъездом продали. Скорее всего дав взятку чиновникам и быстро, буквально за пару дней, выправив соответствующие бумаги на наследство.

В приюте мальчик Пьеро выдержал всего полгода. Мало того, что их заставляли работать от рассвета до заката, то на кухне, то в прачечной, а то и в приютском птичнике. Мести двор, носить воду на кухню и прачечные, сгружать уголь и дрова. А еще раз в неделю каждого из сирот, посылали в город с большой медной кружкой для пожертвований. Для этого этого им надевали дежурную серую курточку с когда-то белым, но теперь тоже серым и обтрепанным воротничком, а на грудь вешали табличку — «Подайте сиротам из приюта». Большая кружка, была с щелью-прорезью в крышке и закрывалась на маленький навесной замочек.

Еще за эти полгода Пьеро был трижды бит, за мелкие проступки, старшей настоятельницей приюта. Старая карга не гнушалась пускать в ход, для экзекуции, свою толстую трость. В конце концов ему это все надоело и он решил бежать к старшей сестре в Кайру.

Собрав узелок с двумя луковичками и несколькими картофелинами в мундире, что остались в трапезной после обеда и заранее насушенными сухарями, он напоследок камнем сломал замок с кружки для подаяний, тем самым став богаче на один фартинг и пять медяков. Этим же вечером, пока его не хватились в приюте, прошмыгнул в северные городские ворота, как раз в тот момент когда все четыре дежурных стражника стали крутить массивный ворот опуская на ночь дубовую, оббитую железными полосами решетку.

Солнце быстро закатилось за хребет Серых гор и наступила полная темнота. Девятилетний, городской мальчик Пьеро растерялся и сел на придорожный камень с опаской вслушиваясь в каждый шорох и крик ночной птицы. Но это только по-началу было темно хоть глаз коли, потом глаза привыкли и он в тусклом свете звезд стал различать пыльную полосу дороги и силуэты кустов и деревьев растущих вдоль дороги. И беглец сначала неуверенно, сжимая в руках толстую палку найденную у обочины, а потом все бодрее зашагал прочь от родного города. Еще через час появилась малая луна Краста, а еще через некоторое время взошел и ее большой брат Кратос, осветив окрестности призрачным зеленоватым светом.

То ли Пьеро свернул не там, то ли так наворожила судьба, но под утро, когда стало светать, он обнаружил себя в предгорьях Серых гор и башни Райенны были вдали. Но не правее от гор, а наоборот, левее хребта протянувшегося на сотни миль с запада на восток. Он понял, что всю ночь шел в другую, противоположную его цели сторону.

Он опять уселся на большой камень, достал из кармана сухарь и стал размышлять:

— А ждут ли его в Кайре? Нужен он там своим прижимистым родственникам? А если, когда он доберется до портового города, тетка вновь определит его в приют для сирот. А то и сдаст страже как беглого воришку. В приюте-то уже подняли тревогу и разыскивают его. Хотя скорее разыскивают большую медную кружку, которую он скинул в грязный ливневый сток. Так, что если его вернут в приют, ему грозит отнюдь не клюка старухи, а серьезная порка одноглазым и немым сторожем, если конечно за совершенное воровство и вовсе не посадят в тюремные ямы.

Пьеро знал по рассказам старших приятелей, что мелких преступников сажали на ночь в каменные ямы, а утром гнали на работы в городские каменоломни. Но это не тех, кто совершил серьезное преступление, скажем вооруженный грабеж, обокрал ратушу или храм богов святого круга. А может даже оказал сопротивление при задержании, пырнув ножом или ударив кастетом городского стражника. Или не дай боги, дерзко вел себя на суде. Имперский судья приговаривал за такое к месяцу, а то и паре месяцев одиночного заключения. Чтобы «поостудить пыл»- как говаривал городской судья. Лишь потом к каменоломням, где осужденный отбывал основной срок.