Приятно тебя общать

Последним пунктом перед долгожданным пикником была сцена НЛО-крушения. Двояковыпуклая линза, сплющенная и криво лежащая на каменном холме. Не пожалели деревьев ради такого аттракциона, посрубали, поломали, пообожгли макушки слева, будто падала тарелка и след оставила. Но я походил вокруг и нашёл халтуру — свежие следы сварки. Видимо, наспех склепали экспонат в надежде, что больше народу привлечёт.

(чуть позже)

— Ну, сколько?

— Пожертвований на три тысячи. За сувениры пять с копейками. Ну и за билеты, само собой. Минус автобус, бензин и пикник. Но это мелочи.

— А я тебе что говорил? Окупается!

— Достал меня этот цирк на колёсах. Выматывает.

— А меня не выматывает? Думаешь, легко всякую чушь впаривать? Зато ещё немного — и починим твой тарантас. И можешь хоть на все сто четыре стороны. А то оставайся. Видишь — здесь тоже можно неплохо заработать.

— Пошёл ты. Пойду слизи залью.

Дряхлый хионец пошевелил спрятанными в жидкой бороде термовибриссами, нашёл в небе родную звёздочку и почти по-человечески вздохнул.

* * *

В общем, экскурсия закончилась. Мы вернулись к ларьку. Старик успел расстелить дешёвые пледы, разложить всякие бутерброды, фрукты и печенюшки. В общем, пикник, конечно, вышел скудный, но чего жалеть: вон как Сойка радуется, завалила вопросами Бубнилу, скупила почти все блестящие сувениры (среди прочего пять пузырьков синей жижи — подружкам дарить), пожертвовала стольник на нужды вымирающего народа и, счастливая, впилась в сочную грушу. На обратном пути показывала мне бесконечные фотографии, щебетала, щебетала. Потом, задрёмывая, шепнула: «Знаешь, что я загадала? — Она вытащила деревянного человечка из сумки, как великое сокровище. — Я загадала малыша». И улыбнулась тепло-тепло. Я взял уродика из её рук, поцеловал любимую в лоб. «Всё, что хочешь», — ответил я. И она уснула.

Учите русский

Пухлый иностранец где-то потерял свою потрёпанную красную кепку и извечную зубастую улыбку. Он бродил по лесу уже три с лишним часа. Как его занесло в русскую глушь, кто ж теперь скажет?

— Hello! Can anyone hear me? Please, I got lost!

Отвечало ему только эхо. Ярко-зелёные глаза смотрели на чужака пронзительно и неприязненно.

— Hello! Hello-o-o! He-e-e-elp!

Лесные птицы уже привыкли к его крикам, с места срывались только самые пугливые. И то ненадолго, делая вид, что им надо поймать мошку.

Пухляк шумно выдохнул, уселся на поваленное дерево. Он совершенно не был приспособлен к долгим походам, не умел обходиться без благ цивилизации, не представлял себе, как искать дорогу назад, когда на экране смартфона горит безжалостное «No signal». Он не знал даже, как позвать на помощь по-русски.

Иностранец всхлипнул и начал что-то бормотать себе под нос. Явно что-то из серии «Какой же я идиот, кто меня тащил в эту распроклятую Россию к коммунистам и медведям? Бедный я, несчастный, как мне плохо, никто меня не любит, вот лягу тут и умру, и никто же даже не заплачет…» Ну и дальше в том же духе.

— Hello-o-o-o-o-o-o-o-o-o!!! — завопил интурист дурным голосом, и волки, дремавшие в своём логове неподалёку, даже подумали, не поддержать ли его, — но потом решили, что на сытый желудок никакого вдохновения нет.

— Хелоу, — вдруг послышалось откуда-то слева. Вроде бы, не эхо.

Иностранец заозирался, вознёс хвалу небесам и, хохоча, снова принялся звать:

— Help! Oh, thank God, I’m saved! I’m here! Hello!

— Хелоу, хелоу, — повторило не-эхо, отдаляясь.

— Please, don’t go! I’m coming…

Задыхаясь и спотыкаясь, турист побежал на звук. Фотоаппарат бил его по рыхлому пузу, кеды скользили по корягам, но смотреть под ноги было некогда: кажется, где-то впереди он заметил человеческий силуэт.

— Hello! Hey! Please, wait! I’m tired, I can’t run so fast!

Что-то мелькало за деревьями, близко, но не разглядишь. Пузан увлёкся погоней и пал жертвой очередной коряги. На этот раз он полетел кубарем, и летел сравнительно долго и до ужаса больно, а потом плюхнулся в густую жижу.

Интурист никогда не мог подумать, что так глупо погибнет в этой далёкой и дикой стране. В первую секунду он боялся за фотоаппарат. В первые минуты он боялся пиявок. Потом он просто бултыхался, глотал бурую воду и вспоминал все известные молитвы. Не помогло.

* * *

— Ноги! — строго сказала Авдотья, не оборачиваясь встретить мужа. Как она узнала?

Леший, будто нашкодивший школьник, принялся терзать половик у входа в берложку. Ноги у Пафнутия были большие и волосатые, прямо как у низкорослых чудиков, которых, дымя трубкой, придумал какой-то заморский грамотей. Откуда Пафнутий прослышал про этих чудиков? Если б вы знали, сколько леса попортила молодёжь, играя в них и ещё других, ушастых, то не задавали бы глупых вопросов.

— Опять с водяным в карты резался? — лешачиха так и не обернулась, но выражение спины у неё было очень сердитое.

— Почему сразу с водяным?

— Тиной пахнешь, грязи сколько нанёс и морда довольная. Ну? Где был?

Авдотья постучала ложкой-мешалкой по краю котла. Пафнутий вспомнил, что он с обеда не обедавши и заурчал животом.

— Где был, где был. Туриста топил.