Приятные ночи

Феб покинул уже наши края, и погас уже лучезарный, сверкающий день и ни одну вещь нельзя было больше явственно распознать, когда удалившаяся из своего покоя Синьора и сопровождавшие её десять девиц вышли на лестницу, чтобы гостеприимно встретить благородное общество, только что сошедшее с барки на берег. После того как все уселись соответственно своему званию и положению, Синьора сказала: "Я сочла самым лучшим, чтобы после нескольких танцев и по исполнении песни все - и мужчины, и женщины - рассказали по сказке, ибо негоже, чтобы это бремя лежало на одних только женщинах. А раз так, то, с дозволения нашего достопочтенного общества, пусть каждый расскажет любую, какую захочет сказку, при единственном, но непременном условии, чтобы она была краткою, дабы в этот последний вечер беззаботного карнавала все смогли принять участие в наших повествованиях. Синьору послу, как самому значительному лицу среди нас, предоставляется выступить первым, а за ним последуют и все остальные, сообразно своему званию и положению". Предложение Синьоры всем очень понравилось, и после нескольких танцев она повелела Тревизцу и Молино настроить музыкальные инструменты и спеть песенку. Неизменно оказывая ей беспрекословное повиновение, они взялись за лютни и спели такую песню:

Вся красота и всё очарованье,
Что душам чистым суждены,

Природою самой тебе даны.
Когда я вижу лик прелестный
И белую пленительную грудь,
Любви обитель и любви отраду,

Мне сердцем хочется вздохнуть:
Поистине тебя нам рай небесный
Послал как утешенье и награду,

Чтоб научить нас, смертных, жить, как надо,
И показать, что все страданья
Перетерпев, высокой славы честь
Должны святые в небесах обресть.

Пропетая Тревизцем и Молино песня чрезвычайно понравилась, и все её горячо одобрили. Затем Синьора попросила синьора посла положить начало повествованиям, и он, будучи человеком благовоспитанным, сразу же приступил к своему рассказу.

Сказка I Врач маэстро Гаспарино по-своему пользуетумалишённых и излечивает их

Тяжкое бремя возложено на меня Синьорою - ведь рассказывать сказки дело скорее женское, чем мужское; но, поскольку таково желание и её и этого почтенного и достойного общества, приложу все усилия, чтобы оправдать, если не во всём, то хоть в некоторой доле, ваши надежды.

Жил в Англии один очень богатый глава семейства, и был у него единственный сын по имени Гаспарино. Отец послал его обучаться в Падую, дабы он занялся там науками. Но, мало заботясь как о науках, так и о том, чтобы опередить в учёности своих сотоварищей, он всё своё старание направил на то, чтобы научиться искусно играть в карты и прочие игры, и сблизился с некоторыми беспутными своими приятелями, погрязшими в любострастии и мирских удовольствиях. По этой причине он без толку потратил время и деньги и, вместо того чтобы погрузиться в изучение медицины и творений Галена, погрузился в изучение чревоугодия, игральных карт и искусства извлекать для себя удовольствие изо всего, что было ему по вкусу. По прошествии пяти дет он возвратился на родину и с полнейшей очевидностью обнаружил, что в учении он не продвинулся, а отступил вспять, ибо, желая слыть, так сказать, просвещённым римлянином, он почитался всеми варваром и халдеем {229}; его хорошо знал весь город, и люди показывали на него пальцем, так что он стал, как говорится, притчею во языцех. Сколько горя доставило это несчастному отцу Гаспарино, предоставляю судить вам самим, ибо он несомненно предпочёл бы скорее расстаться с деньгами и своим достоянием, чем с мечтою увидеть сына выдающимся человеком, а расстался между тем и с ними, и с нею. И вот, желая как-нибудь смягчить своё тяжкое горе, отец призвал к себе сына и, раскрыв перед ним ларчик с деньгами и драгоценностями, выделил ему половину своего добра, чего тот, разумеется, не заслуживал, и сказал ему так: "Бери, сын мой, свою долю из имущества твоего отпа и удались от меня, ибо я предпочитаю скорее остаться бездетным, чем жить с тобою в позоре и сраме".