Приёмыши революции (СИ)

Они умерли в 1989 году, с разницей всего в два дня.

В перспективе переезда за тридевять земель и начала семейной жизни Ольгу больше всего волновал вопрос - как быть теперь с оставшимися на её попечении стариками. Марию с детьми тоже ждали дома, на Урале, окончание войны, начало мирной жизни обещало долгожданное воссоединение с новой семьёй, раз уж с сёстрами и братом вместе жить никак не получается. Ольга была с одной стороны готова забрать всех четверых с собой, с другой - волновалась, не повредит ли смена климата их здоровью, да и захотят ли они вообще переезжать так далеко, но оставить их здесь без всякой помощи была совершенно не готова, как ни храбрились Аделаида Васильевна и Анюта. В конечном итоге на общем совете они с Марией «поделились» - Мария забрала с собой на Урал Анюту и её мать, а Ольга с собой на Сахалин - Аделаиду Васильевну, оптимистично заметившую, что дожить жизнь возле моря - совсем не дурной вариант, и дядю, в принципе полагающего, что ему, как совершенно зависимому, диктовать свои условия совершенно не с руки - своё мнение о таком экстравагантном замужестве он уже высказал к тому времени много раз. Если выбирать, то жить в одном доме с японцем он выбрал бы, конечно, в последнюю очередь, но Аделаида Васильевна была приёмной матерью Ольге, а не Марии, а ему попросту не хотелось с нею расставаться, хоть он и не готов был говорить об этом прямо. Анюту такой расклад тоже устроил вполне - она очень привязалась к малышам, хоть Дмитрий Константинович и ворчал, что привязалась бы и к узкоглазым, однако и сам первое время очень скучал по шустрому, смышлёному Егорушке и тихому толстячку Яшке.

Мария прожила жизнь так, как когда-то мечтала - в большой семье, с Егором у неё было двенадцать детей. Из них ни один - а так же ни один из внуков и правнуков - не обнаружил признаков болезни, из чего можно уверенно утверждать, что Мария гена матери не получила. Из всех детей не подарили внуков ей только трое - Анастасия, утонувшая в семилетнем возрасте в реке, и Майя с младшим братом Никифором. Пятеро её детей ушли на фронт в Великую Отечественную Войну, и трое не вернулись - Яков, Майя и Никифор, убежавший на фронт шестнадцатилетним и дошедший до Берлина. Егор вернулся инвалидом, они с женой воспитали четверых детей - дочерей Марию и Екатерину, сына Алексея, родившегося в 1946, в годовщину победы, и племянника Евгения - сына Якова, оставшегося полным сиротой в 45м. Это самое малое количество детей в скворцовских семействах - все остальные дети Марии были так же многодетны, младшие дети Марии приходились ровесниками старшим из внуков. Травмированный некогда собственной семейной традицией, Павел бдительно следил, чтобы среди имён не было повторов, называть разрешалось только в честь уже умерших родственников, исключение было только одно - Егор не отказал себе в том, чтоб назвать старшую дочь в честь горячо любимой приёмной матери. Второй раз традицию, правда, частично, нарушила сама Мария - самую младшую дочь, пользуясь отъездом мужа, она коварно назвала Павлой, Пашке по приезду оставалось только смириться, хотя первое время он в шутку грозился, что пойдёт и переименует дочь. Анюта не дожила два месяца до начала войны, её мать умерла ещё в начале 30х. Дети любили её, она частично заменила им отсутствие обеих бабушек - рассказывала сказки, вязала тёплые вещи, мастерила из подручных средств игрушки. Жили, при таком количестве, разумеется, весьма скромно, все дети с малых лет были включены в домашнюю работу - держали корову, козу, курей, летом дети ходили за грибами, ловили рыбу - маленькая Настя и утонула, перевернувшись со старшим братом на лодке. Одна из младших дочерей Марии Анфиса писала: «Мы были одним из немногих домов в Советском Союзе, где имелись портреты последних царя и царицы - попросту потому, что это часть нашего семейного альбома. Это, впрочем, не помогало нам, детям, осознать, что наша мать - царская дочь, в нашем восприятии наша мама была отдельно, а великая княжна на старой фотографии - отдельно, как ни похожа на неё. Мама была слишком простой, совершенно деревенской, она обладала невероятной физической силой - я помню, как легко она перетаскивала на руках телят, рубила здоровенные чурки, в годы войны, когда мужчин в селе осталось мало, она помогала многим дворам заготавливать дрова и чистить снег, с детворой строила снежные крепости. Хватало же на всё сил. Летними вечерами она пела вместе с деревенскими бабами, на свадьбы стало традицией просить её испечь свадебный каравай».