Приют для души

Она дружила со всеми и чтобы решить какой-то вопрос, ей достаточно было набрать номер. «Кто владеет информацией — тот владеет миром». Она взяла это за девиз, и умело этим пользовалась. Нет, конечно, она не продавала секреты, она просто знала нужных людей во всех сферах и плоскостях, начиная от стрижки домашних животных и заканчивая самыми-самыми, о которых вслух было говорить не принято. Она дружила со всеми, работа приносила ей удовольствие, неплохой заработок и не ограничивала во времени. Свободное время она проводила в ресторанах и клубах, путешествовала по миру и опустошала модные магазины. Была довольна собой и своей жизнью.

Лучшая подруга ругала ее — «Ты как бабочка летаешь и живешь на радуге. Хватит деньгами швыряться, купи себе пару квартир, что ты в старости будешь делать?». Подруга была права, но копить и быть серьезной она не умела, она жила здесь и сейчас, и если видела что то, от чего у нее сердце замирало, она без колебаний это покупала. А сердце у нее замирало, в основном от дорогих кабриолетов и туфель, и порой, она, опустошив свой кошелек, занимала у друзей или банков, чтобы купить то, что хочется. Отдавала она так же легко, как занимала. Вообще это была, какая то, приятная для нее закономерность — как только она занимала деньги на новый автомобиль, на нее как с неба падал новый заказ на очередной проект, и деньги приходили. Но подруге она, тем не менее, озвучивала лишь половину стоимости своих покупок, чтобы та совсем уж не «душила» ее нотациями.

Ее называли сумасшедшей, когда она выкидывала сумму, эквивалентную стоимости авто, на сапоги или сумку. Ей снисходительно усмехались вслед — «…бездушная сучка, прожигающая жизнь», «…и везет же некоторым, не иначе себе „папика“ нашла…». Ну и, конечно, ее постоянное присутствие во всех модных ресторанах и клубах, дружба и постоянные посиделки в разных, порой совсем уж сомнительных компаниях, ее циничность и наплевательское отношение к мнению окружающих — для большинства это давало уверенность в ее, вконец, испорченности. Она лишь смеялась, а порой, и хамила в ответ и Божьего наказания не боялась.

Самое страшное, чем ее можно было наказать, уже произошло в ее жизни, поэтому все остальные невзгоды она воспринимала, не более чем досаду, как поползшую некстати стрелку на чулке.

«….Надо новые чулки прикупить, осень скоро…», — последняя мысль, и она, наконец-то, уснула…

Глава 4

— Привет, это Хасан, как дела?

Она привыкла к его постоянным звонкам. Он не обижался, когда она была занята сутками и, собственно и не просил о встрече. Он постепенно становился для нее собеседником, вытесняя ее разговоры самой с собой. Теперь она все рассказывала ему — все ее недовольство, все ее победы, все покупки и планы — она не кокетничала с ним, не советовалась, не жаловалась. Он спрашивал, она отвечала. Если уж быть честной, она даже не помнила его лица — ежедневно встречаясь с полусотней разных персонажей, не мудрено забыть, кого ты видела всего пять минут пару месяцев назад. Но странным образом, она нуждалась в нем, и если он не звонил, она психовала, не из врожденного, а из приобретенного, но все же эгоизма, привыкнув к разговорах с ним, она злилась, что то есть важнее ее…

«Глупость какая… он и не обещал ничего… и не надо, обойдусь». Но ждала его звонков и радовалась им, и опять говорила, говорила, вываливая на него все свои эмоции. Его немногословность радовала ее, он не давал советов, но его определенно интересовала любая мелочь прошедшего дня. За эти месяцы она ни разу не позвонила сама, при всей ее болтливости и легкости в общении, она как будто смущалась его, что вообще было ей несвойственно….

«Так и что мне теперь делать?» — она оглядела свою махину с двумя вспоротыми колесами. Если уж она терпела катастрофы, то они, как правило, были глобальными.

Она пролистала записную, все ее многочисленные знакомые и друзья, конечно, понесутся спасать ее. Но в два часа ночи как то неудобно поднимать людей с постели, несмотря на ее бесцеремонность, после полуночи никогда никому не звонила, только совсем близкому ограниченному кругу.

«Катя меня точно не спасет, вторая Катя с мужем на даче, муж другой подруги в отъезде, в кармане сто рублей — „спасовцам“[1] платить нечем…». Чтобы оставить здесь машину не было и речи — если в этом захолустье от автомобиля что-нибудь и останется, то двадцать километров до шоссе ей точно не осилить. Остается вариант дождаться проезжающих, но рисковать в глуши в два часа ночи как то не хотелось.

Хасан снял трубку с позвонка, как будто сидел и ждал:

— Ты в порядке?

— Я отлично, извини, что так поздно, но у меня машина не может ехать, а я одна, вокруг лес, в общем, «Спас» не могу вызвать…

— Ок, я понял, где ты? — еще бы он понял ее сбивчивые объяснения. — «Где то, километров 70 по Мурманке[2], потом направо километров 15 и наверное, налево еще метров 700». Одной из ее отличительных особенностей был топографический кретинизм — годами наезженный путь порой казался ей незнакомым и она периодически проскакивала поворот.