Приют изгоев

Молодой Феретиа заснул почти сразу же, едва коснулся земли; Сабик попросил полковника приставить к мальчику толкового денщика из старослужащих солдат; мальчик был сейчас, пожалуй, единственным человеком, который мог помочь отряду.

Утром оказалось, что отошли они недостаточно далеко, чтобы избежать чар колдуна: всю ночь всех, кроме Феретиа, мучили кошмары, знакомые лица вдруг превращались в чудовищные маски, а те, кто устремлял взгляд на северо-запад – уже северо-запад, а не север! – надолго застывали в непонятной задумчивости. Сабик приказал отойти еще на две мили к востоку, и теперь влиянию чар Абраксаса поддавались только немногие наиболее впечатлительные люди. Сабик решил, что такое состояние его вполне устроит – полезно иметь что-то вроде компаса, указывающего направление на противника.

И стрелкой этого невидимого компаса был молодой Феретиа. Сабик сразу понял, что отправить мальчика в Столицу сейчас он не сможет. Не поедет мальчишка в Столицу – сочтет, что его отправляют из жалости, и, не ровен час, застрелится от позора из одного из своих «мартынов». К тому же, сейчас он был им необходим как разведчик. Кажется, на него действительно не распространялось колдовство.

Молодой Феретиа почти все время спал, просыпаясь разве что для того, чтобы поесть; впрочем, аппетита у него не было: просто хотелось есть – и он ел, с отвращением запихивая в себя пищу. Сабик даже пожалел, что не захватил с собой искусного повара: может быть, хоть кулинарные изыски помогли бы мальчику побыстрее прийти в себя. Феретиа не был ранен, установил лекарь, все обошлось несколькими синяками и ссадинами, однако, судя по всему, мальчик получил сильный удар по голове и, как следствие, сотрясение мозга, что вполне объясняло его состояние.

– Он весь вчерашний день скакал верхом, – напомнил князь Сабик.

– Пожалуй, не следовало бы ему это делать, – заявил лекарь.

Следующий день прошел в тревожном ожидании. Взгляды зачарованных солдат постепенно смещались на запад.

Сабик прикидывал по карте примерный маршрут колдуна, составленный по донесениям; получалось, что Абраксас продвигается на Юг почти строго по меридиану – насколько ему позволяли дороги. Сабик еще и еще раз обращал глаза на записку бывшей невесты, найденную в отосланных вещах; это было практически единственное донесение из тыла врага, правда, не сказать, чтобы очень вразумительное:

«Ваше высочество, ни в коем случае не приближайтесь к самому Абраксасу и к его слугам, одетым в серебристые плащи, ибо тот, кто их видит, теряет волю. Абраксас прошел Сегид, Тестал, Эрисихтон, Ферет и Косоа; здесь все подчинены его чарам, однако, едва он скрывается, чары развеиваются. Я не понимаю, что ему нужно: сокровищницу моего отца он почти не тронул – золото ему не нужно, драгоценные камни ему не нужны, даже власти ему достаточно только той, что вызывается его чарами. Князь Сагидский казнен им прилюдно – и народ ликовал. Тестальский царь и князь Эрисихтонийский тоже казнены. Однако ни в Сагиде, ни в Тестале, ни в Эрисихтоне Абраксас не оставил ни наместников из своих приспешников, ни гарнизонов – его ничуть не волнует, что там теперь происходит. Может быть, мне удастся купить жизнь для моих родителей; я молю Богов, чтобы моих мать и отца минула горькая участь прочих правителей.

Ваше высочество, умоляю, будьте осторожны!»

На обороте записки было написано совсем торопливо: «Его фамилия Ахеа».

Сабик еще раз перечитал приписку. Фамилия Ахеа ему ничего не говорила. Он подозвал лекаря:

– Послушайте, вы много чего знаете, и не только в медицине. Не говорит ли вам что-либо фамилия Ахеа?

Врач, немного подумав, покачал головой:

– Нет, не припоминаю, ваше высочество. Похоже, это северная фамилия, но я не помню, чтобы когда-либо слышал ее.

Сабик спросил о том же полковника Акубенса. Тот тоже не смог вспомнить, но на следующее утро, когда взгляды зачарованных солдат начали смещаться уже к юго-западу, полковник, посовещавшись о чем-то с врачом, подошел к князю.

– Ваше высочество, – сказал он, – кажется, я знаю, что это за род Ахеа.

–Да?

– Я не очень уверен, но сегодня ночью ко мне пришла одна мысль. Эти земли – Сагид, Тестал, Эрисихтон, часть Мунитайи и запад Лайнкина – когда-то принадлежали королям из династии Тевиров. Когда Империя пришла сюда, королевство Тевиров распалось на несколько княжеств, часть их стала имперскими, а часть сохранила видимость самостоятельности.

– Ну, это и я знаю, – сказал Сабик. – Род Тевиров давно исчез.

– Не совсем, – сказал полковник. – Был еще такой Аха Тевир из боковой, очень отдаленной ветви. В Империи его называли Аха-колдун.

– Аха Северный колдун? – уточнил Сабик. У него вдруг похолодела спина где-то в районе лопаток.

– Он самый, – кивнул Акубенс.

– О Небо! – Сабик понял все раньше, чем полковник продолжил:

– Я вот сейчас спросил у доктора, как у северян будут называться потомки человека по имени Аха.

– Ахеа, – сказал князь.

– Да, ваше высочество.