Приют Одиннадцати

Зигфрид надул щёки, шумно выпустил воздух и снова почесал лоб. Он находился в полном недоумении.

— Я руководствовался только рельефом местности. Данных разведки у меня нет, и о дислокации русских на сегодняшний день мне неизвестно.

Манфред закрыл лицо руками.

— Всё в порядке, обер-лейтенант?

— Не мешайте мне, Зигфрид.

Листу потребовалось несколько минут, прежде чем он смог мыслить трезво.

— Вы можете связаться с нашим непосредственным командованием? Объясните ситуацию… Скажите, что я ранен, чёрт возьми…

Лист ощутил прилив сил, его мысли и чувства обострились. Неожиданно для самого себя он произнёс уверенно и чётко:

— Для лагеря место выбрано удачно, а вот посты нужно перенести. Освободите кого-то из людей. Нужно будет закрепиться со стороны перевала.

После этого Лист снова почувствовал слабость. С трудом дошел до палатки и забрался внутрь. Заснул. Несколько раз просыпался и снова терзал и терзал свою память. Всё вроде бы выстраивалось в логический ряд. Он даже вспомнил свою жизнь до войны: Хелен, гибель друзей, смерть родителей. Но лица… Он не мог вспомнить ни лицо жены, ни как выглядели его родственники. Бесформенные, аморфные сущности, существующие в реальности или жившие когда-то. Но их невозможно было описать.

Всё это принадлежало Манфреду, было его прошлым.

Был и ещё один поток воспоминаний, который существовал отдельно. Яркий и более реальный. Там были и лица, и краски, и голоса. Это была жизнь Павла. Но в отличие от первых, более тусклых, но цепких, эти вспоминания таяли неумолимо и быстро, словно весенний лёд. К утру Манфред уже не помнил ни имён, ни лиц, ни ощущений. Завьялов навсегда отпустил его.

На следующий день прибыл обоз с оборудованием, и солдаты в серой полевой форме СС начали спешно устанавливать мачты радиосвязи и разбивать палаточный городок. Радиолокационное оборудование разгрузили и занесли под белые брезентовые навесы.

Гауптман Гроот остался на ледовом озере, а Лист со своими людьми вынужден был вернуться в осточертевший “Приют одиннадцати” ещё на четыре месяца.

В начале сорок третьего они без боя оставили Кавказ и в составе первой горнострелковой были переброшены под Сталинград.

(обратно)

Глава 19

Франция, Страсбург, 2005 год.

Они прошлись мимо здания университета, поднялись по Блез Паскаль до пересечения с бульваром. Опасаясь слежки, зашли в книжный магазин. Брали с полок книги и битый час делали вид, что читают, изредка поглядывая в окно. Но Манфред так ничего и не вспомнил.

Снова вышли на улицу, Ракеш свернул на бульвар Виктуар, а оттуда на проспект Женераль де Голль.

— Французские танки зашли в город с юга и юго-запада, немцы отступали вот этими улицами, — индус взмахнул рукой, рассекая мир на юго-запад и северо-восток.

Лист равнодушно разглядывал фасады домов, мостовую. Никаких ассоциаций и тем более воспоминаний это место у него не вызывало, о чём он и сказал Ракешу.

— Может, пройдём южнее? Там есть две улицы — Лондон и Рене Декарт. Сохранилось много старых строений…

Манфред отрицательно покачал головой.

— Мне незнаком этот город, Ракеш. Я никогда тут не был. Впрочем, как и во Франкфурте.

— Постойте, как же так! Вы нашли дом, вспомнили квартиру…

Манфред жестом остановил Ракеша.

— Знаете, я не сказал вам тогда… Забыл или время поджимало. Мои воспоминания о доме очень сильно отличаются от всех остальных. Такое ощущение, что я видел чью-то чужую жизнь, не свою.

— С чего вы так решили?

— Не знаю.

— Попробуйте хотя бы описать ваши мысли.

— То, что я видел до этого, было явным, настоящим, включая и эмоции тоже. Я вспоминал массу деталей уже потом, спустя время, и теперь знаю о себе почти всё, за исключением раннего детства. Но, думаю, и вы не сможете вспомнить себя, когда были мальчишкой. В общем, могу рассказать всё, начиная со смерти Вилли и заканчивая кампанией на Кавказе.

— В сорок втором?

Лист кивнул.

— А дальше?

— Дальше — пустота. Как будто всё закончилось на пике Калицкого.

— Там ведь что-то произошло, правда?

— Не могу сказать. Помню, что получил ранение.

— А дом во Франкфурте? Ведь это было уже после войны.

— Я ничего не могу вспомнить, кроме того эпизода. Как будто меня кто-то не пускает дальше, держит за шиворот, словно воришку, который забрался в чужой сад.

— Припомните всё с самого начала. Возможно, какая-нибудь деталь покажется вам близкой… Важной. Возможно, странной. Своего рода ключом.

Манфред помолчал с минуту.

— Поездка в Грайнау. Вот что меня смутило тогда больше всего.

— А что не так?

— Ха! Я только сейчас понял, что мне ровным счётом нечего там делать.

— В каком смысле?

— Там маршруты только для новичков. Ездить туда опытному альпинисту — это всё равно что заниматься выведением бородавок вместо того, чтобы рак лечить — пустая трата времени.

— Хотите сказать, что это были не вы, там, в шестьдесят втором?

— Хочу сказать, что нам пора вернуться во Франкфурт.

Ракеш предложил всё-таки пересечь Рейн и попробовать поискать ответы на восточном берегу.

— Много времени это не займёт. На такси минут двадцать.