«Приют задумчивых дриад». Пушкинские усадьбы и парки

…На дворе у низкого забора
Два бедных деревца стоят в отраду взора,
Два только деревца. И то из них одно
Дождливой осенью совсем обнажено,
И листья на другом, размокнув и желтея,
Чтоб лужу засорить, лишь только ждут Борея.
И только. На дворе живой собаки нет.
Вот, правда, мужичок, за ним две бабы вслед.
Без шапки он. Несёт под мышкой гроб ребёнка
И кличет издали ленивого попёнка…

Старинные часы с боем в кабинете рождают ассоциацию с ночной бессонницей, мучившей временами поэта:

Мне не спится, нет огня;
Всюду мрак и сон докучный.
Ход часов лишь однозвучный
Раздаётся близ меня…

Пушкинские автографы, разложенные на ломберных столиках, за которыми писал поэт, оплавленные свечи, старинная лампа, полка с книгами, античный бюст – вся обстановка кабинета словно пропитана строками из стихотворения «Осень», сочинённого в Болдине в 1833 году:

И забываю мир – и в сладкой тишине
Я сладко усыплён моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем —
И тут ко мне идёт незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы лёгкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута – и стихи свободно потекут.

Осенний болдинский сад и золотистая роща Лучинник с журчащим там студёным родником – будто живая иллюстрация к пушкинским строкам:

Октябрь уж наступил – уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад – дорога промерзает.
Журча ещё бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл…

Во многих произведениях, созданных в Болдине, так или иначе отразились здешние впечатления поэта. Это и колоритные сцены крестьянского и дворянского быта, особенно яркие в «Сказке о попе и его работнике Балде» и в «Повестях Белкина». Это и названия деревень Покровское и Кистенёвка в повести «Дубровский», так и не оконченной, может быть, потому что перед глазами Пушкина был отталкивающий пример бесчинствующего помещика из соседнего имения Черновское Валериана Гавриловича Ермолова, которого последний владелец Болдина Лев Анатольевич Пушкин считал прототипом Владимира Дубровского.

Село Большое Болдино в XIX – начале XX века находилось в стороне от магистральных дорог. В такую глушь непросто было добраться, поэтому никто из поэтов, кроме Пушкина, не воспевал тогда своеобразной красоты этих мест. В 1911 году Лев Анатольевич Пушкин продал своё имение государству, в 1918 году местные крестьяне на сходе приняли решение о сохранении пушкинской усадьбы, в 1929 году болдинский парк был объявлен заповедным, а первый музей распахнул свои двери в 1949 году, когда праздновался 150–летний юбилей великого поэта. Болдино стало центром притяжения почитателей пушкинской поэзии, а пребывание здесь Пушкина и чудесные пейзажи, освящённые его именем, стали источником вдохновения для современных поэтов.

Немного отодвинув временную границу антологии, обратимся к стихам, которые были написаны в 1930–е годы. Одно из них, «Осень в Болдине», принадлежит перу известной поэтессы Маргариты Алигер, которая описывает местные ландшафты весьма условно. Автор и не ставит себе цели воспеть болдинские виды: для неё главное – чувства и настроения Пушкина. Особенно в её стихах пленяют строки о рождении пушкинских стихов: