Прикасаемый

Мы оставались в таком положении долгое время. Кайл водил по моему подбородку вниз до самой талии. Иногда средним пальцем, иногда тыльной стороной ладони.

— Пожалуйста, не ходи туда, — произнёс он спустя долгое время.

— Мы уже проходили это. Я не могу не пойти. Дело решёное. Это сейчас единственный способ.

Его лицо было напряжено, а губы сжаты в тонкую линию, будто он только что съел лимон.

— Ты себе не представляешь, на что способны эти люди. Ты не знаешь, что они делают с такими людьми, как мы.

Такие, как мы. Шестёрки. Я бы приняла то, что могу делать, никогда на самом деле не понимая до конца. Последние несколько лет я жила от вечеринки до вечеринки. В ожидании получения следующей порции кайфа. Всё, что угодно, что может заставить меня почувствовать себя живой, потому как внутри я ощущала пустоту. Вакуум. Оставшуюся часть своего времени я проводила в поисках новых и забавных способов поиздеваться над отцом. И всё это время где-то там были другие люди, такие, как я, как моя мама, борющиеся за свободу.

Алекс был прав. Я могу взять Кайла и сбежать. Но я не смогу очень долго жить с этим. Не после того, как узнала, что творила Деназен. Не после того, как узнала, что моя мама где-то там удерживается против её воли

— Давай больше не будем говорить о Деназен. — Я взяла его руку. — Расскажи мне о танце. Как ты научился?

— Однажды Сью показала мне кое-что, когда я был младше, старый фильм по телевизору, — сказал он невнятным сонным голосом. — Он очаровал меня. Мужчина, Фред, много танцевал. Так я научился.

Старый фильм? Фред?

— Фред Астер[12]? Ты его имеешь в виду? Ты говоришь, что научился танцевать, смотря фильм с Фредом Астером?

— Кажется, так. Я смотрел, как он кружил ту женщину, держа её близко. Он сказал ей, что любит её. — Он отстранился, смотря на меня сверху вниз, эти голубые, словно лёд, глаза завораживали. — Я думаю, что понимаю теперь. Я думаю, что люблю тебя.

Мне стало нехорошо. Алекс. Алекс — последний и единственный, кто говорил, что любил меня. Услышать это от Кайла было и радостно и больно. Он не мог любить меня. Не на самом деле. Он не мог знать, что такое любовь. Это нельзя понять из фильмов.

— Знаю, тебе кажется, что ты чувствуешь именно это, но, не думаю, что такое возможно. Пока нет. Слишком рано. Плюс ко всему, я единственная девушка, которую ты знаешь, и, к тому же, я единственная из живущих, к кому ты можешь прикасаться. От этого у тебя в голове все перепуталось. Знаю, ты что-то ко мне чувствуешь, но не думаю, что это любовь. Не настоящая.

Когда вы говорите парню подобные вещи, то ожидаете, что он выйдет из себя, но только не Кайл. Он всего лишь покачал головой с преисполненным решимостью выражением лица.

— Я не понимаю, как всё здесь, снаружи, устроено. Я не понимаю людей, и почему они поступают, так или иначе. Я даже не думаю, что у меня есть чёткое представление, что правильно, а что нет, но я не совсем тёмный. Я могу сказать, в чём разница. Мне нравится Алекс, даже при том, что что-то внутри, — он ударил себя дважды в грудь, — говорит: есть причина, по которой не должен бы. Но, мысль о нём, делающем то, что собираешься сделать ты, не наполняет меня страхом. Мне не становится от этого плохо.

Он отклонился назад, губы его искривились в усмешке.

— Когда же я думаю, что ты собираешься в Деназен, в моей голове возникает странное ощущение. В груди становится больно. Будто я с трудом могу дышать. Когда я думаю о них, делающих что-нибудь из того, что они творили со мной, мне хочется кричать. — Он протянул руки и приподнял моё лицо, чтобы я могла взглянуть на него. — Я не чувствую подобного к Алексу. И я даже к Сью не испытывал ничего такого. Если бы я имел возможность прикоснуться к кому-либо в этом мире, я всё равно не верю, что хочу, чтобы это был кто-нибудь другой, кроме тебя.

— Кайл, я…

Его рука заткнула мне рот, а глаза расширились. Не говоря ни слова, он рванул с кровати и выпрыгнул из окна, совершив при этом всего каких-то три шага. Чисто ниндзя. Парень был ниндзя! Я успела выбраться из постели, чтобы увидеть, как он удирает, пересекая лужайку. Без рубашки. Спустя несколько мгновений задёргалась дверная ручка и по другую сторону двери заорал отец, чтобы я впустила его.

Мои пальцы сжали в кулак рубашку, которой всё ещё касались, ту, что была одета на Кайле, и я, спотыкаясь, побрела к двери.

— Какого черта всё это… — Меня в сторону бесцеремонно отпихнули отец и две обезьяны Деназена в костюмах, с трудом втискиваясь в мою комнату. — Гм, есть причина, по которой тебе позволяется приводить парней в мою комнату, а мне нет?

— Некоторое время назад по близости был замечен девяносто восемь. — Он повернулся ко мне. — Разве я не говорил, чтобы ты не запирала дверь?

Я сощурилась и упёрла руки в бока.

— А я разве не говорила тебе, что не буду оставлять дверь открытой? — Я указала на двух мужчин с ним. — И серьёзно, я не стану менять свою политику, если ты собираешься и впредь притаскивать странных на вид мужиков в наш дом посреди ночи.

— Здесь никого не было? — спросил один из них.