Приказ №1

Соня, сжимая в правой руке наган, быстро побежала по булыжной мостовой. Михайлов какое-то время смотрел ей вслед, затем на всякий случай отступил в темноту и так стоял, настороженно прислушиваясь к каждому шороху. Но все было спокойно. Даже грохот выстрелов, еще стоявший в ушах, казался чем-то нереальным.

«Странно, — думал Михайлов, — как будто ничего и не было: ни Чарона, ни бандитов, ни стрельбы».

Мысли его вдруг переключились на Гарбуза. Стало быть, он не исполнил приговора, вынесенного Чарону, и скрыл этот факт. Ничего себе! Теперь все выстраивалось в один ряд: его давешний спор с Любимовым, путаные рассуждения о либерализме, гуманном отношении к врагу. Что же все это значит? Нет, Михайлов не допускал, чтобы Гарбуз мог оказаться предателем. Здесь что-то не то. Но что?

Со стороны штаба послышался гулкий топот ног. Свои? Да, это была группа милиционеров. За ними следом прибежала и Соня. Михайлов приказал милиционерам прочесать близлежащие дворы и развалины. Трое при свете самодельных факелов приступили к осмотру места происшествия. Вскоре старший из них доложил:

— Один наповал, другой тяжело ранен, без сознания.

Соня держала мужа под руку и вся дрожала. Очевидно, только сейчас начала понимать, что с ними могло произойти.

На грузовом автомобиле приехали Мясников и Кнорин. Когда один из милиционеров вытащил из кармана убитого оружие, а затем перевернул его вверх лицом, Мясников воскликнул:

— Смотрите, уж не Чарон ли это?

— Он самый, Александр, наш давний знакомый.

— Так его же... — хотел что-то сказать Мясников, но Михайлов перебил:

— Подожди, Александр Федорович, разберемся чуть позже.

Убитого и раненого погрузили на машину, а Михайлов, Кнорин, Мясников и Соня пошли к штабу милиции пешком.

Михайлов проводил жену домой и сразу же поднялся в свой кабинет.

Мясников сидел на мягком старинном стуле и нервно барабанил пальцами по столу. Кнорин молча стоял у окна. Михайлов присел на кожаный диван и сразу заговорил о Чароне:

— Я его узнал по голосу и теперь жалею, что именно он убит, а не ранен.

— Чего жалеть? — проговорил Кнорин. — Ты просто восстановил справедливость и привел приговор в исполнение.

— Но как же случилось, что приговор оставался неисполненным? — вмешался Мясников. — Почему мы не знали об этом? Кто был ответственным за исполнение?

— Гарбуз, — угрюмо ответил Михайлов и тут же стал выкладывать по порядку все, что его тревожило последнее время в поведении Гарбуза.

— И что ты по этому поводу думаешь? — спросил Мясников.

— Если б не знал Иосифа больше десяти лет, не отбывал с ним ссылку — заподозрил бы самое худшее. Особенно сейчас, после этой истории с Чароном. Откуда бы ему, скажем, знать, что я настаивал на расстреле?

— Да-а, история, — глядя через окно в ночную мглу, проговорил Кнорин. — Скажем прямо, очень подозрительная история. Она становится еще более загадочной, когда пытаешься ответить на вопрос: почему именно в это время бандиты тебя поджидали?

— А может, случайная встреча? — вслух подумал Мясников. Михайлов с сомнением покачал головой:

— Вряд ли. Чарон сразу же назвал меня по фамилии, а ведь было темно, не разглядишь...

В кабинете наступила тишина. Каждый по-своему обдумывал, анализировал ситуацию. На душе у Михайлова было тяжело. Он-то знал Гарбуза лучше, чем кто-нибудь, считал его не только товарищем по партии, но и другом. После долгой паузы он предложил:

— Через двадцать минут совещание, нам надо идти. Люди все в сборе. Разрешите мне одному поговорить с Гарбузом. Уверен, что после этого разговора я смогу ответить на вопрос, кто он: свой или враг.

Мясников и Кнорин не возражали.

Как ни старался Михайлов назавтра выкроить время, чтобы поговорить с Гарбузом, все было тщетно: одно за другим набегали неотложные дела. Ничего не оставалось, как перенести разговор на следующий день. Уже близко к полуночи он собрался наконец домой. Думал, что Соня спит, и был очень удивлен, когда в обеих комнатах и на кухне увидел свет.

«Набралась вчера страху, — тепло подумал о жене и вдруг остро ощутил свою вину перед нею. — Все, больше таскать за собой не буду».

Открыл дверь своим ключом, вошел и застал на кухне неожиданную картину: Соня с Надей Катуриной пили чай и мирно беседовали. Стараясь не шуметь, снял шинель и тихонько, на цыпочках прошел к кухонной двери. Соня и Надя настолько заговорились, что не сразу заметили его — он успел молча посидеть на краешке табурета, стоявшего у двери.

— Ну вот, посмотри на него, — делано возмутилась Соня. — Считанные дни в милиции, а повадка как у самого что ни на есть прожженного сыщика. — Она подошла к мужу, обняла его за шею:

— Устал?

Михайлов поднял голову и увидел ее глаза: они спрашивали о другом. Соня, конечно, была еще под впечатлением вчерашнего случая, и именно поэтому во всех комнатах горел свет. Соне было страшно одной в квартире. Надя, скорее всего, приехала недавно, когда он был на совещании.

Он хотел что-то сказать жене, но ограничился благодарным взглядом и подошел к гостье:

— Ну, чаем тебя, я вижу, уже угостили. Теперь скажи, с чем к нам пожаловала?