Приказ №1

— Правильно говорит товарищ! А то доказывай на пальцах, кто ты такой.

— Вот и я о том же, — продолжил Страмбург. — Изготовить нужные бланки, печати и прочее сейчас не проблема. Я бы сам взялся за это. А если какой-нибудь документ, скажем, попадет в руки врага, то, кроме нашей силы, он ничего не докажет. Не знаю, как вы, товарищи, но я лично такое вот мнение имею.

И Страмбург направился к своему месту. Каждой клеточкой своего тела он чувствовал: люди обдумывают его предложение. Вот-вот кто-то встанет и поддержит его. Но тут поднялся Михайлов. Он спокойно сказал:

— Мы подумаем над этим предложением, а сейчас попросим старших групп приступить к работе...

Все стали выходить во двор. Там старшие собрали группы и уводили их с собой.

Михайлов спросил у Мясникова:

— Это и есть Чарон?

— Да. В Минске он появился месяца четыре назад. В партии состоит давно.

— Проверяли его?

— Понимаешь, Миша, жизнь сама устроила ему проверку. Он вместе с другими товарищами, приговоренными к повешению, сидел в камере смертников. Сумел подговорить всех совершить побег.

— И что, удалось?

— Представь себе. Правда, охрана многих перестреляла, но Чарону и еще одному — Щербину — удалось бежать.

— А кто такой Щербин?

— Старый большевик. Я его знаю давно, верный товарищ.

— Он подтвердил рассказ Чарона?

— Даже в мелочах. Миша, а что тебя волнует?

— Понимаешь, не нравится мне его предложение. Ведь изготовление мандатов предполагает, что у одного или у нескольких человек будут списки всех активистов и даже членов партии. А ты сам знаешь, что заполучить их — мечта охранки. И еще, помнишь, я тебе перед отъездом в Москву рассказывал, что мы с Романом Алимовым засекли за собой слежку, когда шли на встречу с Любимовым?

— Помню, конечно.

— А ведь о том, что мы должны пойти на конспиративную квартиру, знали только четыре человека, в том числе и Чарон. Это я выяснил чуть позже и уже тогда подумал, что не мешало бы нам его проверить. Но не успел, пришлось срочно уехать. Так что, если не возражаешь, давай поручим кому-либо из наших товарищей проверить Чарона. Чем черт не шутит.

— Ну что ж, не возражаю. Думаю, Алимов сделает это быстро и хорошо.

— Вот и прекрасно, — согласился Михайлов и предложил: — Пошли ко мне ночевать, заодно и поговорим толком.

— А поесть у тебя найдется?

— Обязательно. Мои хозяева даже бульбой почастуют.

— Ишь ты, — засмеялся Мясников, — скоро уже и белорусский язык будешь знать.

— Что белорусский, он ведь сродни русскому. Вот напомни, когда придем — расскажу, как я английский выучил.

У выхода их дожидался Алимов.

Мясников сказал:

— Роман, ты сегодня свободен. Завтра встретимся у меня, я дам тебе одно поручение. — Он повернулся к Михайлову. — Как будем добираться?

— Пойдем пешком. Здесь недалеко, подышим свежим воздухом.

УРОКИ АНГЛИЙСКОГО

В доме было тепло и уютно. От печи тянуло чем-то вкусным, словно хозяева знали, что будут гости, и специально готовились к их приходу. Но когда Михайлов и Мясников разделись и сели за стол, на котором уже стояли наваристый борщ, чугунок с парившей картошкой, тарелки с солеными огурцами и помидорами, мочеными яблоками, графинчик с наливкой, Антон Михайлович пояснил:

— Сегодня у нашего Алексея день рождения. Вот мы и решили со старухой отметить. Дожидались вас, Михаил Александрович, а тут и еще гость такой дорогой.

Хозяева хорошо знали Мясникова и не скрывали доброго расположения к нему. После того как выпили по стопке и закусили, Мясников спросил:

— Алексей пишет?

— Да, вчера два письма получили. Одно он писал полтора месяца назад — почта сейчас плохо работает, а другое отправил недавно, — пояснила Елена Петровна и кончиком платка утерла набегавшую слезу. — Ой, тяжко там ему, бедному, холодно да голодно...

— Перестань! — одернул жену хозяин — Война, кругом народ мается. Скажи спасибо, что жив.

— Где он сейчас? — спросил Мясников.

— Под Ивенцом, — угрюмо ответил Антон Михайлович и потянулся за графинчиком. — Давайте еще разок за него выпьем, может, икнется хлопцу, а думы о доме всегда душу согревают...

Засиделись в тот вечер допоздна. Говорили о войне, о связанных с нею тяготах, а когда Михайлов сказал, что Мясников останется на ночь, хозяева предложили: постелят ему на диване в комнате, где они ужинали. Но Александр Федорович отказался:

— Нет-нет, спасибо! Мы устроимся с Мишей у него, заодно и поговорим. Не часто доводится побыть вдвоем.

Хозяева приготовили в боковушке вторую постель — на полу. После короткого спора Михайлов все-таки заставил друга лечь на кровати. Лампу погасили и какое-то время лежали молча. Но вскоре Мясников нарушил молчание:

— Миша, сколько тебе лет?

— Скоро стукнет тридцать два, — и засмеялся. – А что?

— Да ничего, просто подумалось, что тебе довелось испытать за это время. Мне кое-что рассказывал Исидор Любимов. О тебе ведь в Иваново-Вознесенске целые легенды ходят.

— Иваново-Вознесенск сделал из меня революционера, — задумчиво проговорил Михайлов и вдруг предложил: — Хочешь, расскажу?

— Конечно.