Приказ

— По распоряжению господина полковника ты будешь мне помогать, — сообщил он Марошффи. — Из Бадена поступил приказ подготовить доклад о положении на нашем участке фронта в районе Монте-Граппы. В этом деле очень может пригодиться твоя генштабистская практика. Кстати, в свое распоряжение ты получишь все мои записи и наброски, а также и заметки капитана Ботки, короче говоря, все, в чем будешь нуждаться. Эта Монте-Граппа — сущий ад, и я искренне желаю тебе никогда туда не попадать.

Можно было подумать, что Леснаи вовсе не интересует, почему Марошффи попал на фронт. Наверное, он уже кое-что об этом слышал или просто догадывался. Во всяком случае, по-настоящему он интересовался только служебными делами. Леснаи вообще был сторонником насилия и потому с восторгом относился к Тисе. Он неизменно присутствовал на всех лагерных мессах и на офицерских собраниях. Подполковник называл Векерле «вульгарным паяцем», а Каройи — «французской обезьяной». Иногда, бывая в хорошем настроении, он излагал свою программу-максимум:

— Да сгинут с лица земли эти декаденты и развратники французы, и чем быстрее, тем лучше не только для всего земного шара, но и для них самих!

Однако сам Леснаи очень любил женщин и в то же время обожал их унижать, но в такие минуты (по теории Готье о двух душах) в нем как раз просыпалась та «темная сила», которая заставляла его очень жестоко обращаться с женщинами. У него появлялись замашки феодала, который ни в чем не знает удержу. С первого взгляда никто даже подумать не мог, что в этом высоком, изящном, слегка сутулом человеке таятся такие пороки. В нем было что-то от Савонаролы.

Берта его боялась, страшилась его объятий, хотя пронзительные взгляды Леснаи иногда притягивали ее, как свет лампы привлекает мотылька. Вероятно, Берту со временем тоже постигла бы участь Эмилии Канеллы, хотя Берта могла устроить все намного умнее и хитрее. И ей вряд ли удалось бы миновать сетей Леснаи, если бы на ее пути вдруг не появился Марошффи. Берта сразу же начала искать общества нового офицера, было заметно, что она восхищается им. Она посвящала ему стихи в прозе, правда только в своем дневнике.

Очень скоро весь штаб полковника Вильчека заметил эту «игру в прятки». Большинство офицеров с нескрываемым злорадством следили за поражениями Берты, следовавшими одно за другим. Румын Попеску однажды даже сказал:

— Эта глупая курица рано или поздно свалится прямо в пропасть.

Сам же Марошффи совершенно не интересовался Бертой, Он и не думал о той таинственной особе, благодаря покровительству которой ему удалось сохранить жизнь. Ни одна женщина никогда не могла заставить его забыть о настоящей любви, об Эрике, в которую он каждый раз влюблялся вновь и вновь, испытывая при этом все более глубокое чувство. Жить бы вместе с ней здесь, среди дворцов и руин Фельтре! Жить с этим страстным существом, наслаждаясь всеми прелестями жизни, какие еще существуют в столь неспокойное время.

Марошффи по-своему полюбил городок Фельтре, эту жемчужину доломитов, и, кажется, даже понял, что привлекло в свое время в эти места его основателей. Из распахнутых дверей местных таверн постоянно распространялись те особые запахи итальянской кухни, которые издавали готовящиеся на очагах всевозможные блюда, щедро приправленные помидорами, чесноком, укропом; особенно устойчивым этот специфический аромат был в ненастные, оловянно-серые, дождливые дни. Почти каждый день в городок приходили военные обозы, и здесь боеприпасы перекладывались с телег на мулов. Иногда где-то в горах вдруг часа на два-три вспыхивала ожесточенная перестрелка без видимых на то причин. Солдаты, полусонные от скуки, оживали и открывали стрельбу. А вскоре после этого до самого госпиталя вытягивалась длинная цепочка раненых, облаченных в солдатскую униформу, искалеченных до неузнаваемости, истекающих кровью. Отсюда их потом переправляли дальше, на железнодорожную станцию. Берта страшилась одного их вида. У некоторых из этих несчастных в глубине глаз она замечала странный лихорадочный блеск. Однажды, наклонившись к Марошффи, Берта шепнула ему:

— Эти несчастные проклинают меня, я это чувствую и знаю.

В ненастную погоду, когда самолеты не летали, дни в Фельтре проходили относительно спокойно. Городок мирно дремал, засыпанный снегом, и предавался мечтам о весне, которая приходила в эти горные края обычно с большим опозданием.

Но Марошффи раньше других встретил весну, явившуюся к нему прямо на улице в образе молоденькой смазливой итальянки. Он первым заговорил с ней, узнал имя, поинтересовался возрастом. Девушка с готовностью отвечала ему. Ее звали Туллией, мать ее была прачкой и стирала белье офицерам, а жили они за площадью в маленьком одноэтажном доме. Марошффи приказал Антону отдавать белье в стирку матери Туллии и устроить так, чтобы когда-нибудь девушка сама пришла к нему за заказом.

Между тем капитан пристрастился к алкоголю, и Антон не раз уже говорил ему:

— Господин капитан, наш запас спиртного на исходе, а пополнить его в этих условиях нет никакой возможности.