Приказ

Антон не стал пересказывать Марошффи наиболее мрачные из услышанных от денщиков рассказов, а именно то, что из посланных в крепость офицеров уже девять человек не вернулись обратно… Все были уверены, что такая же участь постигнет и Марошффи вместе с его проводником Петером Татаром и, таким образом, число погибших перевалит за десять.

— Речь идет просто о хладнокровном убийстве, — перешептывались офицеры между собой.

И лишь Ботка, ссылаясь на свой личный опыт, ободрял Марошффи:

— Ничего страшного! Я уже дважды совершал эти «прогулки» — и, как видишь, живехонек. Тебе дают отличного проводника. Петер Татар ходил и вместе со мной. Это прожженная бестия, пробы негде ставить, однако солдат он превосходный. Самое умное теперь для тебя — во всем положиться на него. И помни: завтра ты уже должен быть в крепости — таков приказ.

Ботка выдал Марошффи все необходимые документы и специальный пропуск, который давал офицеру и его проводнику право полной свободы передвижения на этом участке фронта. Приказ полковник Вильчек подписал 15 марта, в нем Альбину Марошффи предписывалось в 9 часов утра 16 марта отправиться в крепость.

Накануне вечером Марошффи хотел было попрощаться с Бертой, но Франк, адъютант полковника, сообщил ему, что ни девушки, ни Вильчека сейчас нет в городе. Столь глупая ложь даже несколько позабавила капитана, он еще раз убедился в том, что оба они устроили нечто вроде заговора, желая избавиться от него и используя для этого бездушный механизм фронтовой бойни. Он был, конечно, в состоянии нанести ответный удар, но весь вопрос для него заключался в том: имеет ли смысл бороться?

Вечером накануне своего путешествия Марошффи не хотел напиваться. Сняв китель, он завалился на кровать, много курил и изучал по карте маршрут движения. Он даже не приказал Антону стянуть с него промокшие сапоги, хотя денщик все время вертелся неподалеку. Марошффи сейчас была в тягость излишняя услужливость Антона. Он попробовал уснуть, но сон не шел. Лежа на спине, Альбин смотрел в потолок, разглядывая всевозможной формы пятна, паутину и обрывки обоев, и это навевало на него невеселые мысли. Было еще довольно рано, часов шесть вечера, ветер стучал в оконные рамы, небо было безоблачным. Что принесет ему завтрашний день?

Марошффи вскочил с постели, потянулся к бутылке, потом послал Антона за живущей неподалеку Туллией. Он уже был сильно пьян, когда пришла молоденькая итальянка. Туллия накрасилась, нарядилась по случаю, которого так давно ждала. На ней были лучшая блузка и юбка. С наигранным ужасом приблизилась она к постели офицера и смущенно поздоровалась с ним, когда он повернулся к ней.

— Добрый вечер, синьор капитан… — Туллия считала Марошффи знатным господином и выделяла его из числа других офицеров, однако вовсе не из-за его воинского звания. По его взгляду она чувствовала, что это совсем другой человек, сильный и решительный, желаниям которого трудно противиться. — Меня зовут Туллией, — напомнила она капитану и села рядом с ним на край кровати. Туллия чувствовала исходящую от офицера силу, ту особенную мужественность, которую она уже научилась различать и ценить в мужчинах.

Марошффи давно забыл об их первой встрече и разговорах.

— Тебе сколько лет? — зевнув, спросил он у девушки.

— Шестнадцать.

Марошффи обнял юную маленькую распутницу за талию и довольно грубо бросил:

— Двадцать тебе, и никак не меньше!

— Восемнадцать, — начала кокетничать с ним Туллия.

Марошффи оттолкнул ее от себя и приказал:

— Раздевайся!

Туллия с готовностью повиновалась ему и начала проделывать это неторопливо, исполненными изящества движениями. Плутовка знала, что у нее красивое, молодое тело, и с удовольствием его демонстрировала. Туллия походила на девушку с иллюстраций к новеллам Боккаччио, тело у нее было по-девичьи обольстительным.

Она не спеша сняла с себя всю одежду и, как женщина, понимающая, чего от нее ждут, села поближе к мужчине, обняла его и поцеловала, и в тот же миг ее словно отбросило от Марошффи. Это капитан оттолкнул Туллию, почувствовав сильный запах чеснока, исходивший от девушки. К тому же увидел ее грязные ногти.

В то же самое мгновение, как всегда совершенно неожиданно, где-то вдалеке заговорили пушки. Это били батареи генерала Кадорны, только невозможно было пенять, зачем они открыли такой ураганный огонь. Стекла в окнах задрожали. Марошффи же подумал: сможет ли он остаться таким же спокойным и тогда, когда ему придется заглянуть в глаза итальянских снайперов, а не в воловьи очи этой дурочки — Туллии? Однажды в кино он увидел сцену боя между двумя штурмовыми ротами — итальянской и венгерской. Как мясники, с какой-то животной ненавистью солдаты рубили друг друга. Эти несчастные, которых специально напоили перед боем, израсходовали все боеприпасы и кромсали друг друга штыками — единственным оставшимся у них оружием.

И вот теперь, в первый раз с начала войны, перед капитаном Марошффи со всей очевидностью встал вопрос: а ради чего, собственно говоря, все это нужно? Он приложился к бутылке и сделал порядочный глоток…

— Одевайся, — процедил он сквозь зубы.